Жаклин Монсиньи - Флорис. Петербургский рыцарь
«Ты самый красивый мужчина, которого я когда-либо видела, но я сделаю с тобой все, что захочу», — казалось, говорил этот взгляд.
«А я, пантера, непременно приручу тебя», — думал Флорис.
Однако подобные мысли отнюдь не мешали молодым людям кокетничать и обмениваться банальными любезностями.
— Как будет проходить охота, фройлен Менгден?
— О, господин шевалье, очень просто — «по-сибирски».
— Ну, а если поточнее? Не забывайте, мадемуазель, что правила охоты Франции не имеют ничего общего с вашими.
Фаворитка улыбнулась, откинув назад голову; ее черные волосы, выбившиеся из-под горностаевой шапки, коснулись щеки Флориса, и тот еще сильнее обнял тонкую, затянутую в корсет талию. Юлия Менгден часто задышала, заморгала своими длинными ресницами и произнесла игривым тоном:
— Во время охоты, господин любопытный, не отставайте от меня, и я подробно объясню вам, что значит «по-сибирски».
Флорис ясно ощутил, как его охватывает беспокойство: что готовит ему эта женщина? «Неужели она меня узнала, поняла, что там, на кровати регентши, был я?», — спрашивал он себя. Однако молодой человек решил довести свое приключение до конца, для чего ему пришлось прибегнуть к некоторым уверткам, дабы успокоить свою совесть: «Она, конечно, знает, куда направлялась из Зимнего дворца замеченная мной карета; я уверен, что именно в ней куда-то увезли царевну. Юлия Менгден станет моей нитью Ариадны и приведет меня к принцессе». Погрузившись в собственные мысли, Флорис исполнил замысловатое па, унесшее их далеко от остальных катающихся. Оказавшись в стороне, он поднес к губам хорошенькую ручку и запечатлел поцелуй на тонкой бархатистой коже запястья. Юлия Менгден не противилась и с томным видом прошептала:
— Я буду ждать вас в заброшенной часовне, что стоит в чаще небольшого леса на востоке поместья.
Тротти и Адриан, не слыша ни слова из их диалога, с беспокойством следили за этой сценой. Маркиз зябко запахнул полы своего беличьего плаща и прошептал, повернувшись к Адриану:
— Я согласен с твоим планом, друг мой: главное, не выпускай из виду вон того юного вертопраха; и о чем он только мог договориться с этой обворожительной тигрицей?
Внимательно слушая посла, Адриан одновременно толкал его возок, представлявший собой поставленное на коньки кресло.
— Эта женщина, несомненно, строит против нас какие-то козни и хочет воспользоваться Флорисом как приманкой, — возмущенно проговорил Адриан и неожиданно умолк, заметив, что мимо него со смехом скользит боярская парочка.
— Ради всего святого, граф Воронцов, я не успеваю за вами, — воскликнула женщина, хорошенькая блондинка, обращаясь к своему спутнику, очень красивому мужчине высокого роста, который, проезжая, бросил взор на Адриана. Сам не зная почему, молодой человек ощутил к незнакомцу резкую неприязнь.
— Вы знаете его, Тротти? — спросил Адриан, глядя вслед удаляющейся парочке.
— Да. Это граф Воронцов, кажется, доверенное лицо царевны. Если Елизавета будет править, он, несомненно, займет высокий пост.
Адриан постарался развеять неприятное впечатление, произведенное на него графом:
«Я становлюсь мнительным и глупым, — подумал он, — этот человек наш союзник, а мне повсюду мерещатся враги».
Он снова склонился к Тротти:
— Хорошо, продолжим разговор о делах. Нам нужно по крайней мере два часа, и пока мы будем отсутствовать, вы будьте особенно осторожны.
— Не беспокойся, друг мой, если будет нужно, я отстану от охоты и пережду в укромном месте. После вы присоединитесь ко мне, если сможете. Если нет, то мы встретимся здесь, во дворце, на пиру, устраиваемом после окончания охоты. Главное, спросите его, когда дело уже будет сделано. Он сам должен принять решение.
Маркиз знаком приказал молодому человеку ехать к Флорису и добавил:
— А что придумал ты, чтобы вместе с братом оторваться от охотников?
— Не волнуйтесь, Тротти, у меня есть беспроигрышный способ, — улыбнулся Адриан, переходя на еле слышный шепот, ибо они уже подъезжали к Флорису и его прекрасной даме.
Словно записная кокетка, маркиз сначала убедился, что его треуголка сидит безупречно, и только потом захлопал своими меховыми рукавицами, воскликнув:
— Ах! Какое изящество, мадемуазель Менгден, какая грация, увидев вас, версальские дамы побледнеют от зависти!
Фаворитка бросила на Тротти пронзительный взгляд своих черных глаз, и Адриан подумал, что, если бы это было в ее власти, она бы растопила им лед, и воды озера навсегда поглотили бы маркиза вместе с его креслом. Но посол не смутился и продолжал, обращаясь к Флорису:
— Господин шевалье, не могли бы вы сменить господина графа; он уже покрылся кровавым потом от усталости, толкая мое кресло; надеюсь, мадемуазель Менгден не обидится, если вы покинете ее ради старика, который, в отличие от вас, молодых, не знаком с искусством катания на коньках.
Адриан подавил улыбку. Странно было слушать подобные речи от сорокалетнего, или даже тридцативосьмилетнего, Тротти, обладавшего к тому же отменным здоровьем. Похоже, маркиз решил вывести из себя фаворитку. Флорис поклонился, с видимым сожалением выпустил талию Юлии и занял место за креслом маркиза, в то время как его брат с поклоном увлек мадемуазель Менгден к остальным катающимся.
— Вы очень неосторожны, господин граф, когда катаетесь на коньках; может случиться, что вы упадете и ударитесь так сильно, что уже больше не встанете, — ехидно произнесла красавица.
Адриан безмятежно улыбнулся.
— О! Фройлен Менгден, мы с братом никогда надолго не расстаемся друг с другом, и всегда готовы прийти на помощь, если один из нас нечаянно упадет.
«Черт побери, — подумал молодой человек, положительно, эта женщина меня не любит», — а вслух продолжил, не переставая улыбаться:
— Но если таковое несчастье все же случится, мадемуазель, то я искренне надеюсь, что не увлеку вас в своем падении.
Презрительно взглянув на него, фаворитка перестала его слушать, и издали заговорщически улыбнулась Флорису, который, надо признать, толкал кресло маркиза без всякого удовольствия. Адриан мгновенно перехватил этот условный сигнал и подумал:
«Что за адский замысел вынашивает эта женщина? Если он направлен против моего брата, я обязан расстроить его».
Не обращая внимания на недовольного Флориса, маркиз фамильярно потянул за один из бранденбуров, украшавших его плащ из заячьего меха. Молодой человек наклонился и свесился почти над самой треуголкой посла.
— Ах! Как хороши эти катающиеся, какие манеры, какое изящество! — громко воскликнул маркиз, потрясая своими кружевами и мехами, а затем прошептал:
