Мэрилайл Роджерс - Талисман
Его присутствие совершенно обессилило Лиз. Когда он нежно погладил пальцем ее щеку, стоя так близко, Лиз с трудом могла дышать и совсем не могла говорить.
Грэй увидел ее смущенное отчаяние и тихим глубоким голосом задал вопрос, подразумевавшийся как нежная шутка:
– Или вы решили, что вам лучше убежать назад в деревню и скрыться от меня?
Этот удар по ее смелости вывел Лиз из опасного состояния заколдованности.
– Нет! Я получаю удовольствие от сезона и ни за что бы не уехала сейчас. Я тревожусь, как это ни кажется странным мне самой, о вас. Я хочу от вас услышать правду обо всех этих «случайностях», по поводу которых делаются ужасные намеки.
Глаза, горевшие горячим блеском, похолодели, но голос Грэя остался спокойным. Он не хотел, чтобы другим угрожали из-за его решений, особенно Элизабет, и должен убедить ее не возвращаться к этой теме. Трусливых негодяев, скрывающихся за всем этим, он найдет и разберется с ними сам.
– Вы хотели остаться наедине со мной ради этой скучной глупости? – Он скорбно покачал темноволосой головой, и разгоравшийся за окном дневной свет блеснул на серебристых висках. – Какое разочарование!
Его рука медленно заскользила по ее обнаженной спине вдоль незастегнутого разреза платья. Лиз задрожала от этой интимной ласки и судорожно глотнула воздух, когда он привлек ее ближе.
Воспользовавшись этим моментом, Грэй запечатлел на полураскрытых губах сокрушительный поцелуй. Почти не отрываясь от ее губ, он прошептал:
– Мы можем занять свое личное время гораздо более интересными делами – в более подходящий момент.
В следующее мгновение он с лукавой улыбкой освободил невинную кокетку, безвольно поддерживавшую платье на груди. Пятясь, он вышел из комнаты, и затуманенные синие глаза, не отрываясь, следили за ним, пока он не закрыл за собой дверь.
* * *Глаза Лиз широко раскрылись, когда Эллисон протянул ей поднос с грудой официальных визитных карточек и конвертов, надписанных элегантным почерком.
– Я думаю, приглашения, ваша светлость, – подтвердил очевидное Эллисон, под впечатлением искреннего удивления герцогини.
Солнечный свет вспыхнул ярким пламенем на пышных волосах, когда Лиз кивнула, принимая щедрую корреспонденцию с изумлением.
– Да… но так много.
– По моим надежным сведениям, это только ничтожная часть того, – Эллисон позволил едва заметной улыбке появиться на обычно безразличном лице, – что должно прийти любимице сезона. И посвящение в этот титул, если можно так выразиться, – исключительное достижение. – Дворецкий был доволен. Эта необычная женщина заслужила его одобрение, когда поставила безопасность герцога выше своего удобства и безопасности. Он был уверен, что в подобных же обстоятельствах леди Юфимия, ее приемная дочь и любая из благородных изнеженных дам либо впали бы в истерику, либо упали в обморок.
Заявление Эллисона доставило Лиз тайное удовольствие, но она прикусила нижнюю губу, чтобы удержать улыбку радости, которой, она считала, ей следовало стыдиться. В конце концов, на протяжении многих лет она осуждала женщин, чья жизнь вращалась вокруг светских развлечений. Странно в таком случае, что она достигла вершины светского успеха: ею восхищена особа королевской крови, и с нею ищут дружбы британские аристократы. Еще более странной была ее преступная радость по этому поводу.
– Элизабет, – заполнив собой полуоткрытый проем двери, недовольная Юфимия резко оборвала теплый разговор, – респектабельная опытная камеристка может предоставить свои услуги, так как графиня Некстон в прошлом месяце оставила нас. Я связалась с ней после вашего неожиданного приезда. Она согласилась служить вам во время сезона и, возможно, если вас устроит, останется при вас, когда мы уедем в деревню.
Не дожидаясь ответа американки, леди Юфимия открыла дверь шире и жестом пригласила другую женщину войти вместе с ней.
Автоматически улыбаясь, Лиз посмотрела в каменное лицо женщины – цвета сушеного чернослива, – которая чопорно остановилась перед ней. Эта женщина была, по опасениям Лиз, почти копией камеристки Юфимии, миссис Симс.
– Элизабет, это миссис Смайт, которая, как я только что сказала вам, имеет отличные рекомендации и опыт службы у женщины безупречного происхождения.
Лиз вежливо кивнула, но женщина ответила кратчайшим, на грани допустимого, поклоном, разглядывая возможную хозяйку, как будто выбирать предстояло ей.
Под этим взглядом, исполненным критики, очевидно, всего мира и Лиз в особенности, Лиз закипела. Эту ситуацию можно было рассматривать только как оскорбление, и она расценила этот поступок Юфимии как демонстрацию намерения продолжать управлять домом.
– Миссис Смайт, поскольку я уже наняла камеристку, я должна извиниться за напрасную трату вашего драгоценного времени. – Голос Лиз звучал тихо, но непреклонность была очевидна. – Если бы я раньше знала об этом плане, я предотвратила бы этот безрезультатный визит.
Извинения Лиз звучали упреком в адрес бывшей хозяйки Брандт Хаус, которая немедленно прервала ее:
– Миссис Смайт, не будете ли так любезны подождать меня минутку, пока я не разберусь в этом недоразумении?
Когда миссис Смайт деревянно кивнула, соглашаясь, Лиз подумала, что шея ее чудом не сломалась. Эта женщина, кажется, могла бы превзойти по гордой снисходительности любого аристократа.
– Эллисон, – с холодной сдержанностью, скрывавшей клокочущую злобу, леди Юфимия подчеркнула свою главенствующую роль, – пожалуйста, проводите миссис Смайт в зеленую гостиную.
Эллисон вывел предполагавшуюся камеристку в коридор и тихо закрыл дверь. Когда они остались одни, Юфимия с деревянным видом повернулась к Лиз и с резким сарказмом потребовала объяснений:
– Скажите, пожалуйста, у кого и где вы нашли вашу камеристку?
– Ну конечно же здесь, в Брандт Хаус. – Синие глаза невинно раскрылись, но прямо, не мигая, встретили такой же немигающий взгляд слюдяно-серых, и Лиз продолжала с перенасыщенной слащавостью: – Анни, которая прислуживает мне со времени моего приезда в Лондон, оказалась именно такой служанкой, какую я ищу.
– Анни? Какая нелепость! У нее нет необходимой подготовки для выполнения таких обязанностей.
– Разве? Я изумлена. Я предполагала, что вы достаточно высоко цените ее умение, ведь это вы назначили ее мне в услужение.
– Ну да, но… но… – Юфимия буквально заикалась, оказавшись в непривычном положении, когда ей приходилось оправдывать свои действия. Подняв подбородок, покровительственно глядя на своего врага, она пренебрежительно отмахнулась: – Это была временная мера.
