Ирена Гарда - Мессалина. Трагедия императрицы
— Ах, перестань, пожалуйста! — отмахнулась от ее причитаний Мессалина. — Что сделано, то сделано. Лучше посмотри, что там делается.
Она указала тонким пальцем на поле, где потерявший от радости голову Порий под овации зрителей отпускал на волю раба, привезшего ему только что целое состояние. Кругом творилось что-то невероятное: всегда ценившие смелость и хладнокровие квирины вопили, радуясь за возницу и аплодируя великодушию его хозяина.
Мессалина покосилась на императорскую ложу: интересно, что чувствует Калигула, болевший за «зеленых»? А там начался свой переполох: вскочивший Гай Цезарь поднял руку, показывая, что хочет что-то сказать, но народ не обращал на него никакого внимания, поглощенный разворачивавшейся на поле драмой. И тогда Калигула буквально бросился на выход, расталкивая стоявших на дороге людей.
Мать и дочь переглянулись.
— Порции придется сегодня сильно постараться, — значительно проговорила видавшая виды матрона. — Судя по тому, что мы сейчас видели, настроение у Калигулы явно не улучшилось. Будь с ним предельно аккуратна. У меня на похороны сейчас нет денег.
— А ты дашь мне свою диадему с изумрудами?
Лепида задумчиво посмотрела на стремительно опустевшую императорскую ложу, словно прикидывала шансы своей колесницы на ближайшей гонке.
— Дам, — после некоторого колебания проговорила она серьезно, — и, пожалуй, одолжу еще свои египетские серьги.
И они снова переглянулись, хорошо понимая друг друга.
* * *Ночью Палатинский дворец выглядел мрачной громадой на фоне безоблачного звездного неба. Словно логово страшного зверя, требующего человеческих жертв, возвышался он над городом, и Мессалина чувствовала себя овечкой, идущей под нож жреца. Ощущение подкреплялось двумя преторианцами, которых префект прислал для ее сопровождения. Девушка покосилась на них и подумала, что два избалованных сытой жизнью гвардейца и идущий впереди с факелом слуга не слишком хорошая защита от грабителей, убийц и насильников, которые были настоящими царями ночного города.
В воротах их окликнула охрана, требуя пароль. Сопровождавшие девушку преторианцы отчеканили «Кадуцей», и их пропустили внутрь, в сеть переходов, потайных закоулков и скрытых ловушек.
Впереди из темноты выступила женская фигура, в которой Мессалина с трудом узнала Цезонию. Взмахом руки императорская любовница отослала преторианцев и остановилась перед своей соперницей, бесцеремонно разглядывая ее с ног до головы. Горящие по стенам светильники бросали на лица женщин резкие тени, заставляя хищно блестеть глаза.
— Так вот ты какая, — задумчиво проговорила Цезония, покусывая нижнюю губу. — В прошлый раз мне не удалось тебя хорошенько рассмотреть.
— А теперь рассмотрела? — приподняла бровь Мессалина, быстро сообразив, что ее вряд ли убьют по дороге к Калигуле. Скорее, ей придется опасаться обратного пути.
— Рассмотрела… Зачем ты сюда явилась? Чего ты добиваешься? Денег? Любви Гая Цезаря? Агриппина сказала, что ты когда-то приставала к нему со своей любовью, да и после его возвращения с Капри пару раз проводила с ним время. Это правда?
— А тебе что за дело? Если хочешь узнать поточнее, спроси у него самого.
— Не дерзи. — Брови Цезонии сошлись на переносице. — Детские мечты — глупые мечты. Я хочу знать, чего ты добиваешься сейчас.
— Зачем? Хочешь от меня отделаться?
— Если понадобится, то и отделаться. Как видишь, я предельно честна и надеюсь на взаимность.
Мессалина задумалась: судя по рассказам Мнестера, Цезония страшный противник. Не стоит ее злить раньше времени. Да и нужно ли ей приобретать в лице этой женщины непримиримого врага?
— Палатинский дворец слишком велик для меня, если ты это имеешь в виду. Не я сегодня рвалась сюда, а меня позвали, и если ты не возражаешь, я продолжу свой путь, иначе, чтобы объяснить опоздание, мне придется пересказать принцепсу наш разговор, а я не думаю, чтобы тебе этого хотелось.
— Ты мне угрожаешь? — Плотоядная усмешка искривила кроваво-красный рот женщины, делая ее похожей на ламию.
— Ни в коем случае… Кстати, Цезония, если примешь от меня совет, то подумай, почему Агриппина была в отношении меня так откровенна с тобой. Может быть, твоими руками она расчищает путь для себя? Теперь я могу пройти?
Оценивающий взгляд черных глаз еще раз скользнул по лицу Мессалины, и ее соперница чуть подалась в сторону, освобождая ей путь:
— Иди прямо, не ошибешься. Но помни, о чем мы с тобой говорили… И что осталось недосказанным.
Следуя совету, Мессалина со всей возможной скоростью зашагала по коридору, чувствуя, как ей в спину смотрят пронзительные глаза. Ну и дела: быть отравленной за то, что идешь к человеку, который явно не для чтения стихов приказал явиться посреди ночи — в этом явно читалась усмешка богов.
* * *Дойдя до конца коридора, она вошла в комнату, посреди которой возвышалось огромное ложе, покрытое шкурами леопардов. Рядом с ним на резном столике красного дерева стоял поднос, на котором громоздилась гора фруктов, стоял кувшин и два серебряных кубка, отделанные горным хрусталем.
В комнате царил полумрак, и Мессалина не сразу заметила стоявшую у дальней стены женщину, как две капли воды похожую на Венеру, как ее любили изображать художники — в легчайшей муслиновой тунике, с ниспадавшими на спину длинными волосами, на которых красовалась тускло поблескивающая золотая диадема.
От неожиданности девушка вздрогнула и всмотрелась в таинственную незнакомку, высокое и плечистое тело которой при более пристальном рассмотрении мало походило на округлые формы богини. «А этой что от меня надо?» — мелькнуло у нее в голове.
Женщина сделала два шага, выйдя на свет, и Мессалина со все возрастающим изумлением признала в ней властителя Рима.
— Что, не ожидала увидеть здесь Венеру? — ехидно поинтересовался Калигула, потешаясь над растерянным выражением ее лица.
— О, нет… — Мессалина замялась, не зная, как обратиться к этому странному человеку, чтобы угадать его желание: цезарь? Богиня?
— Ладно, оставим предисловия… Сабин мне доложил, что ты не очень-то обрадовалась, когда он передал тебе мой приказ.
— Я… Я просто растерялась, а он меня неправильно понял.
— Неправильно, говоришь? — В голосе Калигулы прозвучала откровенная насмешка и удовольствие от ее страха. Надо было собраться с духом и взять себя в руки, но странное выражение лица принцепса не давало ей сосредоточиться, и девушка попятилась к двери, ожидая, что он кликнет охрану.
Но, как видно, Танат был занят другими делами и не собирался в тот момент исторгать ее душу, поскольку Калигула вдруг сменил гнев на милость и, упав на постель, коротко приказал:
