Кэрол Финч - Пламя страсти
«Мы оба глупцы», – подумала Гвен, поудобнее усаживаясь в кресле и отпивая еще один глоток чая. Эдгар глуп, потому что безоглядно обожает ее. Она просто дура, что вышла замуж за Калеба, неспособного достойно обеспечивать ее. Гвен и раньше бы расторгла их брак, длившийся на десять лет дольше, чем нужно. Но ее отец строго запретил это делать. Когда он умер, Гвен отослала Калеба на Запад – искать золото – и, воспользовавшись его отсутствием, быстро добилась развода.
Слишком раздраженная, чтобы усидеть на месте, Гвен поднялась с места и начала ходить по гостиной. Она очень боялась встречи с Калебом. На мгновение она подумала о Тори. Как-то она там, в совершенно чужом для нее мире? Но больше всего Гвен беспокоило, каким образом изменится ее положение в чикагском обществе в случае, если станет известна правда о Калебе. Кроме того, Виктория никогда по-настоящему и не усваивала материнских уроков. Она получила воспитание, достойное аристократки, но сама оставалась равнодушна к своему положению. Она не вжилась в роль, которую ей предназначала мать. Тори была ее крестом, и как бы она ее ни ругала, как много шума ни поднимала бы вокруг, Тори никогда не соответствовала ее требованиям.
Как бы там ни было, Гвен должна выйти из этой ситуации, оставив свое достоинство и репутацию в полной неприкосновенности. Никто не сумеет подорвать ее положение на вершине общества! И даже если Хуберт вздумает последовать за ними на Запад, она побеспокоится о том, чтобы он узнал о ее предыдущем браке не больше, чем ей угодно!
ГЛАВА 13
Как и ожидал Дру, долгие часы в седле были мучительны. И когда время от времени Тори ослепляла его своей чудесной улыбкой, он старался направить мысли прочь от сладострастных вожделений. Но сдерживался он до того момента, когда, прижавшись друг к другу, они ложились спать, и звездный полог неба расстилался над ними. И тогда для него исчезало все, кроме желания узнать как можно больше об этой влекущей к себе нимфе. Сформировавшись в женщину, Тори стала дразнящей воображение и умелой возлюбленной. Ее расцветшая грудь очаровывала его. Дру испытывал некоторое чувство гордости, осознавая, что именно он обучил науке страсти эту прелестную богиню.
Погрузившись в мечтания, Дру глядел на яркие звезды, казавшиеся такими близкими, что, думалось, их можно коснуться рукой. Ему очень хотелось знать, о чем в этот момент думает Хуберт. Дру надеялся, что он в отчаянии рвет на себе волосы. И поделом ему. Теперь не будут говорить о том, скольких пастухов Хуберт обсчитал при сделках. Пусть страдает, а украденная невеста станет прекрасной компенсацией за понесенные по его вине убытки…
Дру тяжко застонал, когда Тори шлепнула его по животу. И мгновенно мысли о Хуберте Каррингтоне Фрезье-младшем улетучились из его сознания. Тори обладала потрясающим умением отвлекать внимание.
Когда его руки властно скользнули по ее бедрам и устремились под рубашку, лаская груди, Тори отчаянно вцепилась ему в запястья.
– Скотина! – игриво поддразнивала она. – И это все, о чем ты постоянно думаешь?
– Когда ты рядом, то да, – признался он, с вожделением глядя на нее.
Тори шаловливо захихикала:
– Отлично! Мне приятно сознавать, что не только у меня мысль работает в одном направлении.
– Почему же, Чикаго? – спросил он, прижав к себе Тори, расслабленную восхитительным поцелуем. – Уж не потому ли, что я первый обучил тебя страсти?
– Нет, это потому, что я люблю тебя… – Тори прикусила язык…
Проклятье, она не должна была это говорить. Ей не хотелось, чтобы Дру почувствовал себя хоть чем-то обязанным ей или испытал к ней жалость, поскольку любовь ее была безответной. Она знала, что для Дру их связь – лишь способ убить время в течение долгого пути на Запад, но все же надеялась, что у него возникнет ответное чувство и он полюбит ее с той же силой, что и она его. Не стоило вот так заявлять о своей любви, ведь Дру – закоренелый холостяк. А вдруг он воспримет ее признание как покушение на свою свободу…
Когда Дру пристально посмотрел на нее, а потом нахмурился, сердце Тори екнуло в груди. Его молчание лишь подтвердило ее уверенность, что он испытывает по отношению к ней лишь сладострастное вожделение. Тори вскочила на ноги и вприпрыжку побежала к реке. Если своими словами, которые Дру не хотел слышать, она разрушила те хрупкие узы, что связывали их, этого она себе никогда не простит!
Скинув одежду, Тори погрузилась в воду, чтобы смыть с себя грязь после долгого дня пути. Проклятье, если бы она умела плавать, то вытянулась бы и скользила по течению, позволив реке нести себя дальше и дальше.
– Знаешь, ты ошиблась, – раздался негромкий голос Дру.
– Ты о чем? – спросила Тори с притворной невинностью.
– Тебе это известно. – Засунув руки в карманы, Дру легкой походкой спустился к кромке воды, оценивающим взглядом рассматривая русалку, окруженную серебристым сиянием. Когда Тори выбралась на середину потока, Дру неодобрительно нахмурился. – Я же говорил, чтобы ты не лезла на глубину, пока не научишься плавать.
Едва Тори сделала неосторожное движение, никак не отреагировав на его предупреждение, Дру, стягивая рубашку, бросился к ней. Приближаясь, он не сводил с нее сумрачного взгляда; серебристые волны плескались между ними.
– Ты не должна, ты же знаешь, Чикаго.
– Я думаю, что мы уже обо всем поговорили. Я не умею плавать, вот в чем дело! – пробормотала она обиженно. Когда же он почти коснулся ее, она вывернулась из протянутых рук.
– Вот этого-то я как раз и не могу понять. – В голосе его прозвучали сочувствие и нежность, колеблющиеся, готовые, казалось, вот-вот оборваться.
Проклятье, ничем хорошим это столкновение не кончится! Он надеялся, что темы для разговоров у них будут другие, поскольку болезненно осознавал собственную неуклюжесть. И куда ему, тугодуму, угнаться за такой умницей, как Тори.
Тяжело вздохнув, Дру попытался еще раз:
– Ты не любишь меня, Чикаго. Ты, должно быть, думаешь, что любишь, но это не так. У тебя просто голова закружилась от восторга, потому что я первый мужчина, которого ты познала. Страсть для тебя внове, она восхитила тебя.
В течение десяти лет Тори слышала от матери, что делать и как вести себя, когда это с ней произойдет. И вот появился Дру Салливан, который обучил ее всему в этих пустынных местах. И сейчас этот неистовый человек осмеливается объяснять ей, о чем она думала! Он даже не ответил на признание, он его отверг и заявляет, что о ее любви к нему не может быть и речи. Мужчины! У них у всех мозги заморожены с шестнадцати лет! Он низвел восхищение им до простого сладострастия, неосторожно задев ее самые глубокие чувства.
