Барбара Картленд - Влюбленный король
— Моя мать была венгеркой.
Зита широко распахнула глаза и воскликнула:
— Венгеркой? Не может быть! Я не знала…
— Об этом почти никто не вспоминает. О моей матери теперь не говорят даже в Вальдестине. И знаешь почему?
Ее замужество было морганатическим!
Зита была в шоке.
От волнения она выпустила покрывало и всплеснула руками.
— Морганатический брак!
— Отец влюбился в нее с первого взгляда. Она происходила из знатного рода, но в ней не было королевской крови. Несмотря ни на что, они тайно обвенчались в Венгрии. Когда молодые вернулись в Вальдестин, моему деду ничего не оставалось, как благословить их и признать брак действительным.
— Как романтично! — прошептала восхищенная Зита.
— Да, — кивнул король. — Моя мама была не просто красавицей. Она была настоящей венгеркой.
Он улыбнулся, проговорив:
— Импульсивной, непредсказуемой, эмоциональной и немного дикой.
Затем умолк, как бы погруженный в воспоминания, и наконец тихо произнес:
— Отец не смог устоять перед этим» качествами, а теперь пришел мой черед.
— Но вы же говорили…
— Да, говорил, — перебил девушку король. — Именно это я и хотел с тобой обсудить.
Его взгляд стал немного отстраненным.
Казалось, мысленно он унесся в далекое прошлое.
— Мама умерла, когда мне исполнилось шесть лет.
Это был смертельный удар для моего отца. Он не представлял будущего без любимой жены. Его воля была сломлена и под давлением правительства он позволил вовлечь» себя в повторный брак, выгодный для страны по политическим соображениям.
Король многозначительно взглянул на Зиту.
— Думаю, каждый понимает, чем становится брак по расчету для человека, познавшего настоящую любовь.
Скорее всего король имеет в виду в том числе и ее отца.
В который раз она с горечью признала, что такие отношения не только пусты и бессмысленны, но и разрушительны.
Она ничего не ответила, и король продолжал рассказ:
— Когда во дворце стала управлять мачеха, первым делом она постаралась стереть из памяти людей все, что касалось моей матери. Придворные помогали ей с удовольствием. Их всегда коробило, что мать не была королевой от рождения, и даже после замужества называли ее просто «ваша светлость».
Голос короля стал жестким.
— Все портреты моей матери были уничтожены, как, впрочем, и любая мелочь, которая могла напомнить о ее существовании. Мне же запретили о ней говорить.
Зита не смогла сдержать возглас возмущения.
— Я обожал маму, — повествовал далее король. — Она была самой прекрасной женщиной в моей жизни. Когда она погибла, мир для нас с отцом потускнел. Мы были так одиноки и столь несчастны, что это невозможно описать никакими словами.
Зита представила себе маленького мальчика, одиноко блуждающего по огромным дворцовым залам.
Он испытывал страх и растерянность, а взрослым не было до него никакого дела.
Образ потряс ее до глубины души, и Зита чуть было не поддалась внезапному порыву и не схватила короля за руку.
Она вовремя опомнилась, так как понимала: стоит только к нему прикоснуться, как вся ее решимость рассеется словно душ.
— Мне не только запретили о ней говорить. Мачеха сменила всех моих воспитателей. Даже старую няню отослали в деревню. Мне велели забыть, чья кровь течет в моих жилах, и наказывали за каждое произнесенное венгерское слово. Все, что было во мне венгерского, подвергалось преследованию, а моя природная импульсивность и эмоциональность жестоко подавлялись.
— Я… тоже так подумала… — тихо молвила Зита. — Поэтому я отказалась… выходить за вас замуж.
— Я знаю, — кивнул он.
Увидев вопрос в ее глазах, он пояснил:
— Разве ты забыла, Зита, что я могу читать твои мысли, а ты — мои? Драгоценная, неужели ты думаешь, что я не понял, почему сегодня в лесу ты от нас убежала?
Ты боялась за свое будущее, боялась тех страданий, которые я мог бы тебе причинить.
— Но откуда вы знаете? — От изумления Зита не могла прийти в себя.
Король пожал плечами.
— Это нельзя объяснить. И описать мои чувства невозможно. Ясно только одно. Я люблю тебя, Зита. Люблю так, как еще ни разу в жизни не любил ни одну женщину.
— Но… вы уверены?
— Уверен! И знаешь почему? Потому что в тебе есть все, что я безуспешно искал всю жизнь и не мог найти ни в одной женщине.
Он заметил, что она уязвлена его словами, и пояснил:
— Глупо отрицать, что у меня были женщины. Освободившись от опеки мачехи, я, как и большинство мужчин в этом мире, безудержно отдался свободе.
— Вы отправились в Париж…
— Да, в Париж. И компенсировал годы ограничений в Вальдестине самыми утонченными удовольствиями.
— Могу себе представить, — заметила девушка.
— Я встретил женщин, которые осыпали меня самыми лестными комплиментами. Женщин, которые заставляли меня смеяться и танцевать. Были и такие, которым вполне хватало дорогих подарков, платьев и украшений, дабы исполнить любую мою прихоть. Я устраивал для них экстравагантные вечеринки.
— Наверное, там было весело, — предположила Зита.* — Конечно, им очень нравилось, да и мне тоже, — честно признался король. — Но через некоторое время я обнаружил, что мне уже неинтересно. Я пресытился наслаждениями, как пчела, запертая в банке с медом.
Он усмехнулся.
— Когда умер отец, — продолжал король, — я унаследовал трон. Я был рад благоприятной возможности оставить Париж и отправился на родину к своим любимым лошадям. Нет ничего приятнее занятий спортом. Я и раньше только к этому и стремился, но мачеха всегда была против.
— А что с ней теперь? — поинтересовалась Зита.
— Она немка. Я отослал ее домой.
— Немка?
— Она родом из Дани, Милденсбург, — объяснил король. — Они там все наполовину пруссаки. Может быть, поэтому я так страдал, живя с ней в одном доме.
— И она согласилась?
— А что ей еще оставалось!
Его голос стал жестким, и Зита догадалась, что он силой заставил ее уехать.
Девушка вздохнула.
— С тех пор я сам себе хозяин и делаю все, что мне нравится.
— И привозите во дворец… женщин!
Прежде чем ответить, король пытливо взглянул на нее.
— Это вторая причина твоего отказа!.
Да, король человек проницательный — от него ничего не скроешь.
Она опустила глаза и покраснела.
— Я должен кое-что тебе сказать, Зита. — Король немного наклонился вперед. — Отныне флигель пуст. И так будет всегда.
— До тех пор, пока он снова не понадобится!
— Если, — с чувством произнес король, — он мне снова понадобится, то лишь когда ты разлюбишь меня сама.
Другой причины быть не может до самой смерти.
