Кристина Дорсей - Море соблазна
Брезгливо держа веревку на вытянутой руке, Фелисити дважды макнула каракатиц в воду, но чище от этого они не стали. Вероятно, их надо было хорошенько поскрести, но дотрагиваться до омерзительных тварей Фелисити ужасно не хотелось, и потому она просто начала водить связкой под водой взад и вперед. К несчастью, эта процедура закончилась тем, что одна из каракатиц принялась оживленно дергаться.
– Этого еще только не хватало! – охнула девушка и, вытащив рыб, понесла их обратно, держа на столь же безопасном расстоянии, как и прежде. Костер уже догорал, и Фелисити бросила туда предполагаемый завтрак, который обдал ее снопом горящих искр, заставивших неопытную хозяйку побыстрее отпрыгнуть. Затем из костра повалил дым, от которого, дабы увидеть, что происходит дальше с невинными жертвами, пришлось отмахиваться обеими руками. Жертвы же при этом смотрели на Фелисити укоряющими очами.
Капитан Блэкстоун вышел из лачуги, и в нос ему ударил едкий запах горелого, перемешавшись с вонючей трубкой старого Нэйти. Посмотрев на берег, он тут же увидел чадящий костер, а рядом самодовольно восседающую на чурбачке девушку.
– Чем вы занимаетесь, черт побери?
Фелисити отвела взгляд от свежего ожога на руке.
– Всего лишь жарю рыбу, как вы и просили. – Она вскочила на ноги и длинной палочкой кое-как вытащила из огня связку. – Надеюсь, вы не думаете, что я собираюсь чистить их еще раз?
Каракатицы одна за другой беспомощно ложились в прибрежную грязь.
– Еще раз? – Дивон присел на корточки, чтобы рассмотреть все повнимательней, и, когда поднялся, лицо его выражало некое замешательство. – Но ведь они не почищены вовсе!
Тыльной стороной руки Фелисити отбросила волосы на спину.
– Зато я их помыла! А не поскребла лишь потому, что было нечем! – Девушка оправдывалась тем жарче, чем сильнее становился почти утробный хохот капитана. – Не вижу ничего смешного! – обиделась, наконец, она и, видя, что смех его не прекращается, а становится все заливистее, смело сделала по направлению к Дивону шаг, а затем второй. У того на глазах уже показались слезы. – Прекратите! – потребовала Фелисити, хлопнув Дивона по руке, однако смех становился все сильнее и сильнее. – Прекратите же, кому говорят! Ох, как я вас ненавижу! – и уже не думая о последствиях, девушка кинулась на неугомонного капитана; они оба рухнули на мягкую землю. Фелисити отчаянно заколотила кулачками по его широкой груди.
– Стоп! – Дивон, извернувшись, крепко стиснул ее запястья. – Довольно, уймись! – все еще задыхаясь от смеха, пробормотал он. – Больно, в конце-то концов!
– Переживете! – Фелисити приходилось бороться не только с явно превосходящими силами противника, но еще и с подступающими злыми слезами. – Да я…
– Знаю, знаю, ты меня ненавидишь. – Капитан ловко завел обе ее руки назад так, что ее бурно вздымавшаяся грудь оказалась прижатой к его. Шумно втянув воздух, Фелисити неожиданно сдалась и поспешно закрыла глаза. Увы, было слишком поздно – светлые прозрачные капли уже просочились сквозь сомкнутые ресницы.
– Не плачь! – Перестав смеяться, Дивон потянулся пальцем к ее щеке, чтобы повторить путь, проделанный соленой слезой по грязи и копоти. Девушка вызывающе отвернулась, и, только погрузив руки в ее рыжие кудри, Дивон заставил ее посмотреть ему прямо в глаза, и глаза эти невольно сузились от того выражения презрения и ненависти, которое светилось во всем ее раскрасневшемся лице. – Что-нибудь не так, Рыженькая?
– Все так. – Девушка всхлипнула и вновь попыталась отвернуться. Руки капитана непроизвольно сжались. – Пустите меня.
– Не могу. А теперь скажи-ка мне… – но в этот момент ему пришлось резко прижать ногой ее юбки, ибо девушка попыталась его лягнуть. – Скажи мне все.
– Вы – животное.
Он коротко рассмеялся.
– Ну да, и еще жулик. И еще хам.
– Даже хуже.
– Вполне согласен, но не это же заставило тебя заплакать?
– Вы смеялись надо мной! – бросила Фелисити, но тут же поспешила взять свои слова обратно. – То есть над тем, как я приготовила рыбу.
Капитан, промолчав, улыбнулся и долгим взглядом посмотрел на голубое утреннее небо, подернутое белесой дымкой. Высоко над ними парил в тугих струях воздуха краснохвостый ястреб. Всюду царили умиротворение и тишина.
– Я виноват. Мне не следовало смеяться. Да.
– Но вы и до сих пор надо мной смеетесь.
– Отнюдь. – Дивон сделал скорбное лицо. – Возможно, вам в жизни не приходилось жарить рыбу!
– Конечно, не приходилось!
– А уж чистить – тем более!
Подобное замечание можно было оставить и вовсе без ответа.
– Вероятно, мне следовало бы объяснить все подробнее.
– Вы так думаете? – Фелисити наморщила лоб. Лицо ее находилось всего лишь в нескольких дюймах от его губ, и девушка со страхом ждала появления на этих твердо и красиво очерченных губах все той же ядовитой ухмылки. Они, тем не менее, оставались неподвижными и сомкнутыми. – Так вы не собирались сделать из меня посмешище?
– Клянусь. Я сам виноват во всем и приношу свои извинения.
Фелисити облегченно вздохнула.
– Тогда все в порядке. Я принимаю ваши извинения.
– Ну и отлично. – Теперь была самая пора отпустить девушку, но Дивон медлил, не в силах заставить себя вытащить руки из ее спутанных рыжих кудрей. Они заливали его расплавленным золотом, и пальцы капитана непроизвольно сжимались все крепче. Фелисити попробовала выскользнуть из его рук, но внезапно почувствовала, каким каменным и горячим стало вдруг тело лежащего под ней мятежника.
– Мне кажется… – девушка смутилась и так и не сумела закончить фразу, потому что увидела в глазах капитана знакомый мрачно сиявший свет, в ответ на который призывно потянулось ее собственное тело.
– Не надо… – еле слышно прошептала она.
– Не надо – что? – Он и так лежит совершенно неподвижно… по крайней мере, пока.
– Не целуйте меня.
– Почему?
– Потому… потому что я не хочу.
– Лгунья! – И легким толчком в затылок капитан прижал ее губы к своим. Боже, до чего упоителен их вкус! И его язык влажной змеей проник в глубины девичьего рта, судорожно выпивая еще не растраченную медовую сладость. Фелисити неожиданно ответила ему тем же, и Дивон, не помня себя, застонал.
Девушка находилась почти в прострации, тело ее таяло в истоме, обволакивало собой капитана, его поцелуи казались ей недостаточно глубокими, и она в забытьи желания все сильнее сжимала черноволосую голову, требуя новых упоительных поцелуев.
Дивон отчаянно горел последним пламенем – о, больше чем горел – изнемогал! – и девушка отвечала ему страстным согласием. Он перекатил ее на спину и нежно раздвинул запутавшиеся в юбках ноги. Теперь его уже не смущало то, что они лежат в грязи под палящим солнцем – желание застилало ему не только глаза, но и разум.
