Барбара Картленд - Цыганская свадьба
— Капитан Коллингтон никогда не поверил бы, что мисс Савийя способна меня убить. И кроме того, ему известно о двух первых попытках мистера Джетро убрать меня с дороги.
— Кажется, он сообщил совету опекунов, что произошло на Беркли — сквер, и насчет кобры тоже, милорд.
С этими словами Хобли вытащил из кармана свои огромные часы в форме луковицы.
— Мне пора уходить, милорд. Я ведь должен быть осторожным, чтобы мистер Джетро ничего не заподозрил. Иначе он может послать кого-нибудь за мной следить!
— Тогда не давайте ему повода вас ни в чем подозревать, — посоветовал маркиз своему верному камердинеру.
— Вот почему я обычно добираюсь сюда кружным путем, милорд, — ответил Хобли. — Но, к сожалению, так приходится идти гораздо дольше.
— Не сомневаюсь, что прогулки вам только на пользу! — пошутил маркиз.
— Да я, милорд, даже на скалу согласился бы карабкаться, лишь бы вы снова встали на ноги. Нам всем, вашим людям, очень вас не хватает, — чуть смущенно проговорил старый слуга.
— Спасибо, Хобли. Теперь ждать уже недолго, — снова улыбнулся маркиз.
Навещая кибитку, Хобли каждый раз приносил с собой множество самых разных вещей, какие только могли поместиться в корзине. Там оказывалась еда, бутылки любимого вина маркиза, чистое белье, мази и бальзамы, чтобы лечить рану на спине, и, конечно, туалетные принадлежности, которыми привык пользоваться его господин.
Золотые щетки для волос, украшенные монограммой маркиза, расположенной под короной из бриллиантов, смотрелись в кибитке Савийи крайне неуместно. И в то же время маркиз не переставал удивляться тому, каким удобным могло оказаться столь тесное и простое жилище.
Низкая постель маркиза из-за его большого роста занимала всю длину кибитки, однако вдоль всех стен были расположены крючки, полки и небольшие шкафчики. Всевозможные вещи хранились так хитроумно, что больной не переставал изумляться.
Стены были украшены росписями, выполненными умелой и талантливой рукой. На них яркими красками были изображены цветы, птицы и мотыльки. Маркиз решил, что роспись скорее русская, чем цыганская.
Савийя рассказала ему, что наружная часть кибитки расписана в той же самой манере.
Здесь было два окна, но, к сожалению, они пропускали очень мало света из-за того, что кибитку со всех сторон укрыли растительностью, желая скрыть от посторонних глаз.
Единственные лучи солнца проникали в пристанище маркиза через открытую дверь, а по ночам ему были видны потоки лунного света, который почему-то всегда напоминал ему грациозный и легкий танец Савийи. Лунный свет лился в кибитку сквозь густые ветви вековых дубов.
После того как к маркизу вернулось сознание, Савийя не оставалась в кибитке на ночь — поздно вечером она обязательно исчезала, появляясь рано утром.
Маркиз решил, что она возвращается к семье или, может быть, ночует прямо в лесу. Она отказывалась говорить с ним на эту тему, а он не решался расспрашивать настойчивее.
Накормив его ужином и еще немного поговорив на самые разные темы, она только говорила негромко:
— Тебе пора спать.
Тогда маркиз целовал ей руку, и она оставляла его наедине с мыслями. Поначалу он так сильно уставал к вечеру, что мгновенно погружался в глубокий сон и не просыпался до самого утра, когда она приносила ему завтрак.
Каждый день Хобли мыл и брил его и раза три на день заботился обо всех его потребностях. Иногда, если мистера Джетро не было дома, он оставался поблизости не возвращаясь в имение, а в других случаях просто старался незаметно ускользнуть из дома на час — утром в час ленча, а потом ближе к вечеру.
Это был очень странный и непривычный для маркиза образ жизни, однако он сознавал, что никогда еще не чувствовал себя таким счастливым.
Ему не было ни тоскливо, ни скучно и нисколько не хотелось покидать уютную кибитку.
Иногда он подолгу лежал молча и наблюдал за Савийей, которая в таких случаях садилась у входа в кибитку.
Ему казалось, что ее красота напоминает какой-то дивный, необыкновенный цветок, который с каждым днем все больше разворачивает свои лепестки, открывая скрытую в его глубине прелесть. И с каждым днем Савийя зачаровывала его все сильнее.
Маркиз провел в кибитке уже больше двух недель, когда однажды днем, после того как Хобли вернулся в имение, он вдруг сказал Савийе:
— Скоро я достаточно окрепну и смогу объясниться с Джетро. И ни тебе, ни Хобли не удастся меня остановить.
— Тебе уже намного лучше, — с улыбкой согласилась Савийя.
— Хобли в восторге от того, как заживает моя ключица. Он вчера уже снял повязку. И спина у меня почти перестала болеть.
— Рана заживает очень быстро, потому что ты сильный и здоровый, — проговорила Савийя. — Человек со слабым здоровьем поправлялся бы гораздо дольше.
— Но прежде, чем я покину это идиллическое место, — добавил маркиз, — нам с тобой надо поговорить, Савийя.
Она напряженно застыла, и выражение ее лица резко изменилось.
— Ты еще не сказала мне, почему вы собирались уехать в то утро, когда ты спасла мне жизнь.
Она отвела глаза, медля с ответом.
— Я сказал тебе, как ты мне желанна. Как могла ты покинуть меня, Савийя, зная, что мне, возможно, уже никогда не удастся вновь тебя отыскать?
— Я не могла остаться с тобой. Это было бы нехорошо, — ответила она.
— Кому было бы нехорошо? — почти гневно вопросил маркиз. — Мне казалось, ты поняла, Савийя, что без тебя я просто не смогу жить. Я это знал и тогда, но сейчас у меня не осталось и тени сомнения: мы действительно частицы одного целого. У нас одно сердце, одна душа. Как ты можешь отвернуться от чего-то столь прекрасного, столь великолепного?
Савийя совсем отвернулась от него, и он заметил, что она дрожит всем телом.
— Иди сюда, Савийя! — приказал он. — Ты мне нужна.
Маркиз думал, что она откажет ему, но она послушно, словно ребенок, услышавший голос взрослого человека, встала со своего места у двери и, подойдя к постели, опустилась рядом с ним на колени.
— Посмотри на меня!
Она подняла голову, и он увидел в ее широко распахнутых глазах тень испуга.
— Я люблю тебя! — нежно сказал он. — Разве ты не видишь, милая, как сильно я тебя люблю?
— Я тоже тебя люблю, — ответила Савийя, — Но ты… очень важная персона… и занимаешь видное место в обществе… Твоя связь с цыганкой поразит твоих друзей… И, может быть, заставит их от тебя отвернуться.
— Если заставит, значит они и не были мне друзьями, — уверенно ответил маркиз. — И потом, какое нам дело до остальных? Главное — мы с тобой. Нам не нужны развлечения лондонского света, Савийя. Мы можем жить здесь, в Рэкстоне, или уезжать на часть года за границу. У меня есть яхта, которая отвезет нас на побережье Франции, туда, куда ты только пожелаешь. Мне не важно, где мы окажемся, только бы мы были вместе.
