Александра Рипли - Из золотых полей
Я вовсе не в обиде на Маркуса и Диану. Мама и дедушка не могут обходиться без слуг, к тому же без них я не смогла бы постоянно играть комедию. Ты видел мою мать. Она переодевается четыре раза в день, и каждый раз делает новую прическу. Она живет в довоенном мире. Мой отец и братья должны вернуться завтра или через день. Она даже умудряется не замечать, что я взрослая женщина, а не ребенок. Даже при самом высоком жалованье только старые, преданные, любящие слуги готовы изо дня в день выносить такое. Я вовсе не в обиде на слуг, я в обиде на тебя и на твоих родных, которые то и дело дают мне понять, что они лучше и трудолюбивее меня.
Нэйт остановил повозку на обочине.
— Расскажи мне все. Неужто ты и в поле работала?
Чесс покачала головой. С минуту она молчала, ибо не могла говорить от волнения. Она больше не сердилась. Нэйтен готов ее выслушать — какое счастье! У нее никогда не было никого, с кем она могла бы поговорить откровенно, кому могла бы рассказать всю правду. Она должна была непрестанно играть в игру — даже с дедушкой, не говоря уже о посторонних. Нужно было поддерживать видимость благополучия: со стороны все должно было выглядеть так, будто дела идут прекрасно и все счастливы.
Она откашлялась и начала:
— В поле я не работала. Я занималась управлением и планированием. Каждый день я посещала все фермы и выслушивала жалобы. Я покупала и раздавала семена и удобрения. Мулы, плуги, бороны и повозки тоже были на мне, и я отдавала их внаем арендаторам по расписанию, которое тоже составляла сама. Я следила за созреванием урожая и заставляла арендаторов заниматься прополкой, подкормкой, прореживанием и всем, чем они не желали заниматься из лени. Конечно же, я кормила и лечила мулов и чистила их стойла. После сбора урожая я торговалась с покупателями и продавала его. Затем определяла долю каждого арендатора и отдавала ему его деньги. Я каждый день вела бухгалтерию, так как у меня были расходы, которые арендаторы должны были мне возместить, а с другой стороны, я должна была им за провизию, которую они давали мне для дома.
Три дня в неделю я вела занятия в школе. Если справляли свадьбу, я одалживала невесте фату и готовила угощение для гостей.
Нэйт был поражен. Ведь он видел эту фату. Она была достойна принцессы.
— Ну, уж без фаты твоей матери они могли бы и обойтись.
— Моей прабабушки.
Внезапно Чесс рассмеялась.
— Надеюсь, это тебя не очень шокирует, Нэйтен, но видишь ли, я всегда чувствовала, что все мы в Хэрфилдсе — одна семья, включая нас, живущих в большом доме. В старые дни никогда нельзя было быть уверенным, что кто-то из негров не приходится тебе сродни. Думаю, мой отец и мой дед прижили немало детей от рабынь. Теперь эти дети выросли, и кое-кто из них, вероятно, арендует землю в Хэрфилдсе.
У Нэйта отвисла челюсть. Леди не полагается знать о подобных вещах. А если она случайно и узнает, то ей не пристало говорить о них!
— Ох, Нэйтен, не лови мух. Закрой рот. Ребенок — самое любопытное и пронырливое существо на свете. Я подслушала много такого, что было совсем не предназначено для моих ушей. Когда я была маленькая, в доме было двадцать слуг и служанок, и они все время судачили.
Ну и выражение у него сейчас! Чесс была довольна, что ей удалось шокировать его. Во всяком случае, он выслушал ее со вниманием. Она чувствовала себя гораздо лучше после того, как дала себе волю. Коль скоро она не смеет сказать ему, что любит его, то покричать, когда она на него сердита — хоть какое-то облегчение.
Но тут она вспомнила мисс Мэри, которая вечно была сердита и всячески показывала это всем вокруг. Мать у Нэйтена — сущая мегера, не хватало еще, чтобы у него в придачу была и мегера-жена.
— Извини, что я накричала на тебя, Нэйтен. Мне нет оправдания. Я правда очень сожалею.
Он улыбнулся.
— Оправдание состоит в том, что мне следовало преподать хороший урок. Хочешь знать, что я из него узнал? Я узнал, что ты умеешь делать то, чего я делать не умею, например, вести бухгалтерию и управлять работниками. Когда у нас будет своя сигаретная фабрика, мы с тобой будем идеальными компаньонами. Выходит, что день, когда я встретил тебя, — это самый удачный день в моей жизни.
Чесс благодарно улыбнулась. Дело было не только в словах; в глазах Нэйтена читалось искреннее восхищение. И уважение тоже, а ей было так нужно его уважение, может быть, даже больше, чем его любовь.
Нэйт снова стронул повозку с места. Они ехали вперед, и он рассказывал ей о том, как живется на табачной ферме осенью.
— Через две недели мы поедем в Плезент-Гроув, на праздник урожая. Думаю, тебе будет весело. Плезент-Гроув — это, конечно, не Дэнвилл, но это приятный маленький городок. Там есть почта, кузница, врач и все такое прочее. Потом, в октябре, в Роли будет проходить ежегодная ярмарка штата. Мне бы очень хотелось побывать там и посмотреть на электрический свет. Но может, придется ее пропустить. Разъезжая по дорогам и сбывая табак, я буду присматривать место для мельницы. Но помни: об этом — никому. Я не хочу ничего говорить другим, пока не придет время для переезда.
В первую неделю ноября я обязательно вернусь на ферму. В ноябре наша ближайшая соседка, старая Ливви, закалывает свиней и продает поросят. Когда она режет свиней, вся округа съезжается к ней на праздник. Мясо жарится в специальной яме, намазанное ее особым секретным соусом, и там всегда играют скрипачи и рекой льется домашнее пиво. Ни у кого не бывает так весело.
Чесс это казалось прекрасным. В Хэрфилдсе у нее не было ни подруг, ни поездок в гости, ни развлечений. Раз предстоит столько интересного и веселого, она почти не огорчалась тому, что приходится возвращаться на ферму к мисс Мэри. Почти. В конце концов, скоро они с Нэйтеном переедут. Ему только надо найти подходящий участок земли. Он заработал на аукционе достаточно денег, чтобы купить землю и построить на ней мельницу. А с прибылью от продажи кисетов с табаком у него будет как раз столько, сколько нужно, чтобы изготовить машину для производства сигарет. Скоро они начнут свой собственный бизнес.
* * *Чесс совсем забыла про других членов семьи. Когда они с Нэйтеном прибыли на ферму, все семейство собралось у дома Мэри Ричардсон, чтобы сгрузить купленную в Дэнвилле провизию и поделить деньги, вырученные от продажи лимонных рубашек.
«Это справедливо, — сказала себе Чесс. — Джош имеет право на половину дохода. Ведь это он знает секреты сушки».
Даже когда Нэйтен разделил свою половину пополам, и отдал четверть выручки матери, Чесс нашла этому обоснование. Как-никак он жил в ее доме, она связывала табак в связки, и вообще она была его мать.
