Анна Грейси - Случайная свадьба
Зачем она спорит? У него есть деньги, а ей, как известно, они очень нужны. Но десять фунтов — непомерная сумма.
Десять фунтов — это больше, чем заработок служанки за год.
К тому же у него черепная травма. Она не хотела воспользоваться этим обстоятельством в своих интересах.
— Возьмите деньги, — сказал он, — и обещайте не говорить больше о том, что отошлете меня к викарию. — Увидев выражение ее лица, он добавил: — Конечно, все это до тех пор, пока ко мне не вернется память.
— Понятно. Это подкуп. Ведь если викарий спросит меня, вы ожидаете, что я ему солгу.
— Разумеется, нет, — вежливо заявил он. — Я уверен, что вы ответите в присущей вам манере.
Его синие глаза весело поблескивали. Он имел в виду, что она лжет, не говоря всей правды. Да, так оно и было. К этому ее вынуждали обстоятельства.
Банкнота призывно похрустывала в ее руке, словно маленькая бумажная сирена соблазняла ее своей песней. Она не могла отдать ее назад — просто не могла.
— Не смотрите на меня так, — сказал он. — Еще немного — и моя память вернется, уверяю вас. У меня уже было несколько небольших проблесков. Так, ничего важного. Но я уверен, что ждать осталось недолго.
— Я возьму деньги, спасибо. Но вы должны позаботиться о том, чтобы вас не видел никто из жителей деревни, — сказала она. — Если кто-нибудь узнает, разразится страшный скандал. Мужчина, который лежит без сознания, — это одно, но красивый и явно полный жизненной энергии джентльмен — совеем другое дело.
Однако остаться без крыши над головой — это хуже любого скандала.
Бездомными они, конечно, не останутся. Она вернется в Файфилд-Плейс, но не допустит, чтобы дети голодали или жили на улице. После визита мистера Харриса перспектива возвращения туда висела над ней словно дамоклов меч.
А с этими десятью фунтами она на какое-то время будет в безопасности. До тех пор пока к нему не вернется память.
Она убрала банкноту в жестяную коробочку, добавив ее к лежавшим там семи пенсам, которые всего десять минут назад составляли то, что удерживало ее семью от полной нищеты.
Десять фунтов позволят им всем прокормиться в течение нескольких месяцев, а также купить детям новую обувь. Дети так быстро вырастали из обуви, что она не успевала за этим угнаться.
Но чтобы прокормиться, она выращивает овощи, а обувь могла подождать. Важнее всего было то, что она сможет внести арендную плату. Когда завтра вернется мистер Харрис, она с ним расплатится.
Слава Богу.
А тем временем она напишет графу Элверли и изложит обстоятельства своего дела.
— Спасибо, — снова поблагодарила она мистера Райдера. — Эти деньги очень помогут мне.
— Что вас тревожит? — спросил Нэш у Мэдди.
Последние полчаса она сидела за столом, сочиняя письмо. Теперь оно было запечатано, и она с расстроенным видом прохаживалась туда-сюда по комнате.
— Я написала письмо графу Элверли, который выступает в роли доверенного лица моего хозяина, пока тот находится за пределами страны. Но теперь не знаю, куда его посылать. Мне известно, что это Элверли-Хаус, но понятия не имею, в каком это графстве. Рядом с каким городом или деревней?
— Я понимаю, что вы имеете в виду.
Нэш наморщил лоб, сделав вид, будто обдумывает эту проблему. Однако его проблема заключалась в другом: как сообщить ей адрес своего брата, не говоря о том, что ему теперь известно, кто он такой?
— Я сказала мистеру Харрису, что напишу письмо, и он велел мне отдать письмо ему, пообещав передать его, но я ему не доверяю.
— И правильно делаете. Вы не знаете, нет ли у викария, случайно, томика «Дебретта»?
— «Дебретт»?
Она удивленно взглянула на него.
— Да, справочник дворянства; там имеются сведения обо всех знатных семьях королевства...
— Я знаю о нем, но вы... странно, что вы это помните.
— Да, помню, — сказал он, рассматривая собственные ногти. — Должно быть, эти сведения находятся в той части мозга, которая не затронута амнезией. Не берусь судить, как это все там работает.
— Не тревожьтесь, — сказала она с сочувствием. — Будем надеяться, что память целиком вернется к вам.
Она была так красива и так искренне беспокоилась за него, что ему стало стыдно притворяться. Но он сдержался.
— Я уверена, что у викария есть «Дебретт». Он интересуется такими вещами... Видите ли, он немножко сноб! Я зайду к нему по дороге в деревню. У детей как раз закончатся уроки, так что это самое подходящее время. В деревне я отправлю письмо, а заодно занесу миссис Ричардс ее шляпку.
Ему во что бы то ни стало нужно было заполучить это письмо, пока она не положила его в свой ридикюль. Надо как-то задержать ее. Он выглянул в окно.
— Кажется, будет дождь.
Она тоже поглядела в окно.
— Вы так думаете?
— Уверен. Такие облака к близкому дождю. И если вы не хотите, чтобы ваше просохшее белье снова намокло...
— Он пожал плечами.
— Пожалуй, вы правы. Пойду сниму его.
Она положила письмо и торопливо выбежала наружу.
Как только она ушла, он встал с кровати и в два прыжка оказался у стола. Письмо было запечатано шариком воска. Нагрев на огне нож, он вскрыл печать и, развернув письмо, нацарапал записку своему брату.
«Маркус, я был ранен, но уже поправляюсь. Дай мисс Вудфорд все, что она захочет. Нахожусь в ее коттедже инкогнито. Здесь творятся подозрительные дела. Сапоги разрезаны, пришли новые. Срочно. Нэш».
Он дважды подчеркнул слово «инкогнито», чтобы напомнить о необходимости соблюдать осторожность, и один раз слово «срочно», чтобы привлечь внимание к тому, что нужны сапоги. Потом он подул на письмо, чтобы высохли чернила, снова сложил его и запечатал.
К тому времени как она вернулась с охапкой сухого белья, он с самым невинным и скучающим видом снова лежал в кровати.
— Я скоро вернусь, — сказала она. — Мне очень хотелось бы отправить это письмо сегодня.
Без Мэдди и детей в коттедже было очень тихо. Кажется, Нэшу следовало бы радоваться покою, но ему срочно требовалось выйти во двор.
Он нашел свою одежду и натянул бриджи, шерстяные носки и сапог, оставшийся целым. Потом надел сюртук и заковылял к задней двери. Там он обнаружил пару безобразных мужских рабочих башмаков, которые надевала Мэдди для работы во дворе. Сунув больную ногу в один из башмаков, он заковылял к уборной.
Вернувшись через некоторое время в дом, он дрожал от холода. Он добавил в огонь небольшое полено. Всего неделю назад он развел бы по-настоящему хороший огонь. Он любил ревущее пламя, любил наблюдать, как танцуют язычки пламени и разлетаются искры.
