Мэрилайл Роджерс - Неразгаданные сердца
— Я уж подумал, мне вас не дождаться, — донесся до нее снизу голос Рэндольфа; значит, до цели оставалось совсем немного. Здесь ветер свирепствовал не так, как наверху.
Думая лишь о том, как бы не поставить ногу мимо ступеньки, Амисия выдавила из себя улыбку, но застывшие губы и бледное лицо никого не могли бы ввести в заблуждение.
Только ступив на камни, она перевела дух.
— Пришлось малость задержаться, но теперь все позади, можем отплывать. — Она забралась в лодку, подняла капюшон и съежилась рядом с кипой пустых мешков.
Следом за ней в лодку сел и Рэндольф. Он оттолкнулся от причала и что есть силы налег на весла. Вскоре они уже обогнули остров; волны, будто встав на сторону заговорщиков, подгоняли лодку вперед.
Они должны были причалить на краю излучины, которую разделяла надвое коса, заметная только в часы отлива. Вскоре Рэндольф уже выпрыгнул в соленую воду и втянул лодку на берег. Амисия проворно выскочила. Ее провожатый начал перетаскивать пустые мешки к трехстенному сараю. Лошади из конюшен Дунгельда стояли то здесь, то на острове. У каждого воина гарнизона было по два коня: один — чтобы выезжать из замка, второй на берегу — чтобы в случае спешки не дожидаться отлива. При каждой конюшне состояли сноровистые конюхи, а Рэндольфу, учитывая его недюжинную силу, вменялось в обязанность распределять фураж, чтобы в стойлах всего было в достатке. Он гордился таким доверием и старался изо всех сил. Немудрено, что он не заметил, как его юная подопечная потуже запахнула плащ и исчезла за зеленой стеной леса.
Закусив губу, Амисия пробивалась сквозь густые заросли. Высокие травы хватали ее за ноги, мешая продвигаться вперед. Еще ни разу ей не доводилось отсюда добираться до лесной поляны. Когда ей не нужно было таиться, она шла по берегу до косы, а оттуда проторенная дорожка под сенью вековых деревьев приводила ее к цели. Она напомнила себе, что та тропа все время вела вверх. Вскоре ее нахмуренное лицо осветилось улыбкой: она дошла до крутого подъема. Амисия подоткнула юбки под плетеный пояс и, держась за нависающие ветви, вскарабкалась наверх.
Приведя в порядок платье, она поглядела сквозь колючие листья падуба и обнаружила, что попала не на поляну, а в совершенно незнакомое место. Однако ее глаза вспыхнули восторгом. Незнакомая дорога привела ее совсем не туда, но о чем еще было мечтать!
— Ах ты птичка моя, какая же ты сочная! — негромко рокотал насмешливый голос Галена. — Еще разок-другой тебя поверну — и начнется пир горой. — На вертеле меж двух рогатин жарился над костерком жирный фазан.
Оставив своих спутников в надежном укрытии, Гален рискнул выйти на разведку, чтобы выследить тех, кто выслеживал его самого. Но когда барон со своим отрядом расположился на обед, Гален почувствовал неудержимый голод и вспомнил о праве охоты на мелкую дичь, которое даровал его отцу — а следовательно, и его потомкам — покойный барон Конэл. Это означало, что Гален имеет законное право ставить силки в угодьях Райборна. Однако если бы его схватили за руку, он не смог бы оправдаться, не рассказав правды о себе и о том, что привело его в эти края, — а он и сам толком этого не знал. И все же он время от времени баловал себя и своих товарищей чем-нибудь более аппетитным, нежели солонина и черные сухари, прихваченные из дому. От восхитительного запаха дичи у Галена засосало под ложечкой. Он приподнял вертел за один конец, проверяя, равномерно ли прожарился фазан. Прошло уже достаточно времени; дольше оставаться здесь было опасно — он слишком давно потерял из виду барона и его приспешников.
Заслышав какой-то шорох в кустах, Гален замер. Повинуясь инстинкту бывалого воина, он бросил вертел с фазаном на траву, мгновенно выхватил из ножен тяжелый меч, обеими руками сжав рукоять, и резко повернулся, занося разящее оружие над головой. Нарушительница спокойствия стояла прямо перед ним, благоговейно глядя на смертоносный меч, готовый обрушиться на ее голову.
— Никогда не смей исподтишка подбираться к мужчине! Никогда не смей подкрадываться сзади! — Гален опустил руки и вернул меч в ножны. — Воины сначала наносят удар, а уж потом смотрят, что за болвана принесла нелегкая.
У Амисии отчаянно застучало сердце, но она вскинула голову и смело встретила взгляд горящих зеленых глаз.
— Я не нарочно: поднялась на горку и чуть было на тебя не налетела. — Почти те же самые слова она говорила Келде и Фаррольду, которых застукала на винтовой лестнице; только в тот раз это была ложь, которую приняли на веру, а теперь — чистая правда, но почему-то совсем неубедительная.
Гален умерил свой гнев при виде такой упрямой храбрости, не свойственной женщинам. В карих глазах девушки мелькнул испуг, но она не дрогнула перед его яростными нападками. Необходимо было как-то ее образумить, но невольная одобрительная улыбка свела на нет все его намерения.
Как всегда, его улыбка обезоружила Амисию и спутала все ее мысли. Она так и не смогла произнести ни одной осмысленной фразы. Рядом с этим невероятно привлекательным человеком она и впрямь становилась похожей на робкую, бессловесную служанку, прибежавшую на первое свидание с конюхом. Вот и сейчас она предстала перед Галеном какой-то слабоумной деревенщиной.
Чтобы вырваться из-под власти его взгляда, Амисия потупилась, и тут ей на глаза попался злополучный фазан. Она подняла вертел, сняла несколько налипших травинок, а потом ткнула пальцем в хрустящую золотистую корочку.
— Ему еще добрый час жариться, а то и больше, — провозгласила она, хотя не имела ни малейшего представления, как проверяют готовность дичи.
Амисия водрузила вертел на рогатины и, боясь пристального взгляда зеленых глаз, сложила руки на груди и сделала вид, что следит за костром.
Гален подошел сзади и смотрел на шелковистую копну каштановых волос, свободно струящихся по хрупкой спине. Он боролся с отчаянным желанием запустить пальцы в эти роскошные пряди и привлечь к себе податливое тело девушки. Наконец он с видимым огорчением произнес:
— Я и так уже здесь замешкался. Надо отправляться на поиски врага. — Предвосхитив ее вопрос, он объяснил. — Чтобы меня самого не застали врасплох.
Амисия повернула к нему голову. Пряди волос, позолоченные солнцем, упали на одно плечо. Стараясь не выдать своего разочарования, она проглотила стоявший в горле ком и сказала то, что показалось ей уместным:
— Значит, придется тебе подкрепиться чем-нибудь другим.
Ей было до слез обидно, что она преодолела столько преград, чтобы его увидеть, а он не может побыть с ней ни минуты.
Амисия не жаловалась, не настаивала на новой встрече, как тогда, при расставании на берегу, но Гален прочел в ее карих глазах безнадежную мольбу. Жизнь научила его владеть своими чувствами, но рядом с этой крошкой он опять почувствовал себя безоружным.
