Симона Вилар - Дикое сердце
У той, как всегда, было недовольное, осуждающее лицо, и Эмма, не желая, чтобы ворчливая Виберга испортила ей настроение перед гоном — это считалось дурной приметой, — дала шпоры Ригунте. Она считалась неплохой наездницей и вся была в предвкушении гонки за матерым красавцем оленем, какого выследили в лесу за болотами.
— У него девять отростков на голове, — объяснял Эмме старик егерь, весь в шкурах, сам словно дикий зверь. — Мои люди выследили его лежбище. Это настоящий король леса, одиночка, и я давно говорил о нем Роллону, да у него, видно, есть дела поважнее охоты.
Эмма заговорщически перемигивалась со своими спутниками. Вся свита была в приподнятом настроении. Загнать такого зверя было мечтой любого охотника. И когда затрубили рога и ловчие спустили собак, все вмиг пришпорили лошадей, охваченные азартом в предвкушении отменного лова.
В воздухе раздавался яростный лай собак, почувствовавших добычу. Временами свора останавливалась и нюхала воздух. После этого охотники трубили в рога, давая отставшим сигнал, что след снова взят, и гонка продолжалась. Вскоре за молодым подлеском в низине показался и сам зверь — огромный, желтовато-коричневый, с темным, не успевшим отлинять брюхом. Ветвистые отполированные чащей рога короной высились на голове. Даже на расстоянии было заметно, как напряглись его мускулы, когда, завидев преследователей, он закинул назад ветвистую голову и стремглав понесся в чащу леса.
— Король лесов! — воскликнул Беренгар, пришпорил коня и, перепрыгивая через пни, огибая стволы, кинулся следом.
Охотники растянулись. Гонка до лесу представляла собой не только травлю зверя, но и демонстрацию умения ездить верхом. Эмма порой взволнованно и весело взвизгивала, когда, приходилось перескакивать через ров или, пригибаясь к гриве лошади, проноситься под склоненными ветвями.
Беренгар обогнал ее на спуске, но в следующий миг Эмма тревожно ахнула, когда заметила, как его рыжий жеребец, споткнувшись, полетел через голову. Попыталась натянуть поводья, но, когда увидела, как ее страж, ругаясь и очумело тряся головой, стал подниматься, вновь дала лошади шенкеля, стараясь не отстать от умчавшегося вперед Бьерна. Лишь рассмеялась, кивнув на ходу Беренгару.
Теперь они преследовали зверя вдвоем со скальдом.
Пожалуй, Бьерну стоило все же подать сигнал звуком рога, но в нем проснулось дерзкое желание самому поразить добычу. И он лишь заговорщически подмигнул Эмме, увлекая ее за собой, заражая своим пылом. Они пронеслись через открытое пространство со старым, черным как ночь Менгиром. Эмма в какой-то миг подумала, что не знает этих мест, но тем не менее подстегнула Ригунту, довольная тем, что на открытом пространстве ее лошадка столь легко поравнялась с жеребцом Бьерна. Однако в зарослях опять стала отставать.
«Это безумие, мне следует остановиться и подождать остальных», , — пронеслось у нее в голове, но в то же время ей было лестно, что они настолько обогнали всех охотников, единственные не сбились со следа.
Им помог одинокий лай любимой ищейки Ролло, о которой сам конунг говорил, что она никогда не теряет след. Оленя они застали как раз, когда он выходил на противоположный берег за ручьем. Эмма только охнула, когда Ригунта вслед за серым конем с размаху кинулась в воду, подняв тучи брызг. Завизжала, цепляясь за гриву. Холодная вода словно остудила пыл лошади, да и охотницы тоже, но Бьерн кричал, чтобы она держалась за луку седла и лошадь ее непременно вынесет.
Так и произошло, но Эмме совсем не улыбалось продолжать путь в мокрой одежде, и, когда скальд, все еще в охотничьей горячке, стал продолжать преследование, она принялась кричать, чтобы он не смел оставлять ее одну. Только теперь она огляделась. Бог весть где они находились. Заросли, дубы, под ними тростник, изгиб ручья. Она была мокрой по пояс, и это совсем не обрадовало, так как в лесу шумел ветер и она стала зябнуть
— Бьерн! — закричала она. — Бьерн, вернись! Нам необходимо возвращаться.
Он появился не сразу. Стал недовольно ворчать, что теперь, когда олень ослабел после холодной воды, им ничего не стоило его догнать.
— Я чувствую себя не лучше оленя, — надула губки Эмма. Ей стало обидно, что Бьерн, обычно такой внимательный и заботливый, сейчас думает только о ловле.
Кажется, наконец и он опомнился. Увидел ее растрепанные волосы, сбившуюся и висевшую сбоку сетку для волос, облепившую бедра юбку.
— Клянусь Фреей, ты и сейчас красавица, огненноглазая, и нравишься мне такой, словно только вылезла из объятий шалуна Локи.
Порой он раздражал ее своим легкомыслием до дрожи. Хотя дрожала-то она от холода.
— Я замерзла и хочу скорее найти своих людей. Ибо, клянусь верой, если мы сейчас же не вернемся, все подумают, что я попала не в объятья Локи, а в твои.
Это было сказано в запальчивости. И Эмма тут же осеклась. Однако Бьерн и не думал отшучиваться. Огляделся. Оба они наконец поняли, что их отсутствие и в самом деле может быть истолковано превратно. Только они не понимали, куда им ехать. Бьерн рассчитывал, что Эмма хорошо знает эти места, а Эмма, как всякая женщина, в трудной ситуации желала положиться на опыт мужчины.
Бьерн вдруг смутился. Она выжидательно смотрела на него. Он же терялся, ибо ветер принес тучи, и Бьерн, как любой король моря, привыкший ориентироваться по солнцу, совсем не знал, как без небесного указателя ориентироваться на местности. Решил положиться на собаку, стал свистеть в надежде подозвать ее, но, когда черный вислоухий пес вернулся, он просто устало лег, глядел на людей, раздосадованный тем, что его не хвалят, а чего-то требуют и требуют. Охотничья ищейка, он был приучен выслеживать зверя, а никак не выводить из чащи заблудившихся охотников. Поэтому когда всадники тронулись вдоль ручья, он спокойно затрусил рядом, всецело доверившись их опыту. Бьерн успокаивал Эмму:
— За нами ехала целая свита. Беренгар не посмеет вернуться без своей госпожи.
Она тоже на это рассчитывала, но все же предпочитала самой ехать навстречу охотникам, понимая, что чем меньше времени проведет в компании обаятельного скальда, тем меньше это вызовет пересудов.
Вскоре они нашли брод, стали возвращаться, пока не поняли, что просто кружат по лесу. Искали тропу, по какой приехали, но вновь вернулись к ручью. Даже тогда, когда они нашли по сломанным кустарникам свои следы, это не сильно облегчило их положение. На открытом пространстве они долго петляли. Кругом рос пушистый клевер, скрывавший их следы, и они скоро поняли, что не знают направления, куда ехать… И хотя Бьерн и трубил в рог, призывая охотников, но им мешал все усиливающийся ветер и расстояние, какое они проскакали, удалившись от остальных. Вдали прогрохотал гром.
