Джоанна Линдсей - Нежный плут
Она была готова заплакать. Ну не было просто способа избежать близких контактов с ним. И он обязательно заметит, как она избегает этого. Да и как не заметить, если она будет бегать, чтобы ее вырвало, по нескольку раз в день?
«Но, может быть, причина не в нем. Может быть, это приступы морской болезни. Однако, когда она плавала у восточного берега со своими братьями, она не страдала от этого. Не страдала и тогда, когда через океан плыла в Англию. Значит, причина в нем». Но она могла бы сказать ему, что это морская болезнь, разве нет? Она почувствовала себя вдруг лучше и даже улыбнулась капитану, пообещав:
– Завтра мне будет лучше, капитан.
Почему, прежде чем коротко ответить ей, он долго смотрит на нее, она не знала.
– Хорошо. Я пойду посовещаюсь с Конни, а тебе даю десять минут, чтобы принести теплой воды и достать мои бритвы. Не заставляй меня ждать, Джордж.
Значит, он попенял ей на то, что ему пришлось одеваться самому, подумала она, когда за ним закрылась дверь. Он заставит ее снимать и надевать ему сапоги.
Она вздохнула, потом поняла, что ее оставили в каюте на несколько минут, чтобы она все успела сделать. Она, не колеблясь, помчалась к комоду. Не только приготовлениями к его бритью ей надо было заняться, но и себя привести в порядок. Когда Джеймс вошел в каюту, он ожидал увидеть Джорджи. И увидел. Увидел, как вспыхнули ее щечки. И был удивлен. Какой же, мать его, жопой он был, если не учитывал, что женщина, старающаяся не быть женщиной, должна все-таки мыться, менять одежду на корабле, где полно мужчин.
Он должен подумать и о таких вещах. И было бы лучше, чтобы его каюта стала для нее самым безопасным местом, где она не боялась бы, что ее вот-вот разоблачат. Его вина, что она прячет лицо в своих симпатичных голых коленках. Если бы она была действительно Джорджем, он бы не вышел с извинениями. Он вел себя так, как будто она действительно была Джорджем. Но она не была им, и, Господи, ситуация складывалась слишком необычная. Бедная девочка сидела без штанов, а он ворвался в комнату.
Джеймс посмотрел в потолок и пошел к кровати за сапогами. «Это уж слишком, – подумал он. – Она улыбается мне, и я возбуждаюсь. Она сидит на горшке, и я возбуждаюсь».
– Не обращай на меня внимания, Джордж, – сказал он, может быть, резче, чем хотел. – Я забыл сапоги.
– Капитан, пожалуйста…
– Да не стесняйся. Неужели ты думаешь, что никто из нас не пользуется этой вещью?
Ее стон показал ему, что он ничего не смог поделать, чтобы исправить ситуацию. Захватив сапоги, он вышел. Он боялся, что этот инцидент может все испортить. Некоторые женщины особенно щепетильны в таких вещах – мужчина никогда не должен видеть ничего подобного. А если увидел, никакие молитвы ему не помогут.
Черт подери, он не знал, как девушка отреагирует. Будет смеяться или краснеть. Или залезет под кровать и откажется оттуда вылезти. Он надеялся, что она из крепкого материала. Ее маскарад показывал, что она достаточно смелая девушка. Но он ничего не знал. И он на всякий случай приготовился к худшему.
Джорджина же не думала о том, чтобы прятаться под кроватью. Ее действия были проще. Она могла бы выпрыгнуть с корабля. Уйти в трюм к крысам до конца плавания или убить Джеймса Мэлори. И как она выглядела в его глазах, для нее значения не имело. Но когда она вышла на палубу, то услышала, как капитан раздавал наказания направо и налево и ни за что ни про что – как выразился один матрос, будто его в жопу укусили.
К ней снова вернулся здоровый цвет лица. Она возвратилась в каюту с теплой водой для бритья его лордства и представила себе, что он мог бы оказаться в таком же, как и она, положении.
Несколько минут спустя приоткрылась дверь, и Джорджина едва не рассмеялась, когда увидела, как капитан «Принцессы Анны» осторожненько эдак просунул голову в приоткрытую дверь, чтобы посмотреть, можно ли войти в каюту.
– Ну, готов ли ты перерезать мне глотку моими бритвами, паренек?
– Надеюсь, что не окажусь таким неуклюжим.
– Искренне разделяю твою надежду.
Он выглядел очень неуверенно. Это было смешно, это не шло мужику. Он сел к столу, на который она поставила тазик с водой. Бритвы были разложены на полотенце, рядом с которым лежало еще несколько полотенец; она уже взбила пену в чашке, приготовленной ею для этой цели. Его не было значительно дольше, чем десять минут, поэтому она успела привести каюту в порядок, заправить его кровать, убрать свою, подобрать снятую одежду, чтобы постирать ее потом. Единственное, чего она не успела, – накормить его завтраком. Но Шон О'Шон как раз готовил его в этот момент.
Глядя на се приготовления, он отметил:
– Выходит, ты уже делал это?
– Нет, но я видел, как это делали мои братья.
– Лучше, чем ничего не знать, полагаю. Ладно, давай.
Он стянул с себя рубашку, потом повернул стул и сел к ней лицом. Джорджина стояла и смотрела на него. Она не думала, что придется брить его полураздетым. В этом не было никакой целесообразности и необходимости. У нее под рукой лежали большие полотенца, которыми она могла бы обмотать его плечи, чтобы уберечь рубашку. Да, черт его подери, она все равно воспользуется ими.
Но когда она попыталась накрыть его полотенцами, он сбросил их.
– Если мне захочется, чтобы ты прикрыл меня, Джордж, я тебе сам скажу.
Мысль о том, чтобы перерезать ему горло, появлялась у нее все настойчивей. Если бы не было так противно и если бы не пришлось потом вытирать кровь, она могла бы поддаться этому импульсу. Вся его кожа вызывала у нее злость и отвращение, и это могло произойти в любой момент, случайно, конечно.
Она могла побрить его. Она должна это сделать. И лучше быстро, прежде чем начнется тошнота. Только не смотри вниз, Джорджи, или вверх, или вообще куда-либо, кроме его щетины. Она обычна и не может раздражать. Действуя вытянутой рукой, она быстро покрыла его щеки пеной. Но чтобы брить непосредственно, пришлось подойти ближе. Она смотрела на его щеки, сосредоточившись на своей задаче или стараясь сосредоточиться. Он снизу смотрел ей в глаза. Когда она встречалась с ним взглядом, ее пульс начинал учащенно биться. Он не отворачивался. Она же отводила глаза в сторону, продолжая чувствовать на себе его взгляд, от которого ее бросало в жар.
– Кончай краснеть, слушай, – сказал он. – Что за голая жопенка оказалась между мужчинами?
Она даже не думала об этом, мысленно проклиная и поливая его грязью. Но сейчас ее лицо стало горячим вдвойне, так что он не мог не сделать ей замечания.
– Не знаю, почему, должно быть, потому, что это моя каюта, – говорил он испытующе, – но я собираюсь извиниться перед тобой, Джордж, за то, что произошло ранее. Тебе подумалось, что в каюту ворвалась девка, мать ее.