Лиз Карлайл - Никогда не обманывай герцога
– Нет-нет, она ничья герцогиня, – остановил его Гарет. – Она вдова моего кузена.
– А вдовы – хорошие штучки, – вполголоса заметил Ротуэлл. – Говоришь, она изысканная красавица?
– Даже не думай о ней, Киран, – предупредил Гарет довольно холодно. – Она не из таких женщин. Возвращайся в город и займись снова миссис Эмброуз, если тебе этого не хватает.
– Мне?.. – лукаво переспросил Ротуэлл, слегка приподняв черные брови. – Я приехал в провинцию исключительно ради глотка свежего воздуха и еще для того, чтобы посмотреть, какую интрижку завел тут мой старый друг. Но что меня интересует, Гарет, так это то, чего ищешь ты.
– Не понимаю, о чем ты.
– В твоем письме было что-то… – задумчиво начал Ротуэлл, качая головой, – между строк. Но увы, в этом я, к сожалению, не могу тебе помочь. С этими проблемами ты должен разобраться сам, а что касается других маленьких головоломок – теперь они под надежным контролем.
– Я благодарен тебе за то, что ты так внимательно отнесся к моим заботам, но все же не понимаю, зачем ты привез Кембла, – недовольно сказал Гарет, кивком указав в сторону кабинета. – Я же ему не нравлюсь.
– А меня он смертельно ненавидит, – сообщил Ротуэлл. – Но я попал в милость, и…
– Какую милость? – ошеломленно спросил Гарет. – Ты никогда в своей жизни никому не сделал одолжения.
– В милость Зи, – пожав плечами, признался Ротуэлл. – Кембл и его приятели в министерстве внутренних дел у нее в большом долгу – несколько месяцев назад ей удалось раскрыть дело, связанное с контрабандой оружия.
– Это тех французских контрабандистов? – не веря себе, уточнил Гарет. – Ей повезло, что Нэш ее не убил.
– Если ты не забыл, то выяснилось, что Нэш ни при чем, – напомнил Ротуэлл.
– Да, но тогда она этого не знала.
– Послушай, она прочитала твое письмо, старина, – остановившись на лестничной площадке, смущенно признался Ротуэлл, положив руку Гарету на плечо. – И сказала, что я должен привезти его сюда. Между прочим, у Кема большие подозрения, что ты сам убил своего дядю. Но ты же его не убивал, правда?
– У меня вообще нет никакого дяди. И я думал, что Зи на Адриатике.
– Просто небольшая отсрочка. – Ротуэлл по-отечески похлопал Гарета по спине. – Они вскоре отбудут. Думаю, тебе следует воспользоваться услугами Кембла, старина. Вероятно, здесь потребуется беспристрастное мнение.
– Мое мнение не предвзятое, – с излишней горячностью заявил Гарет.
– Вот как? – Черные брови снова приподнялись. – Ты в этом совершенно уверен, старина? Тебе не хочется узнать правду о своей хорошенькой вдове?
– Я знаю правду, – огрызнулся Гарет. – Единственное, чего я хочу, – восстановить ее честное имя, хотя вообще-то это не мое дело.
– Тогда почему не использовать Кембла для того, в чем он большой спец? – предложил Ротуэлл, оставив без внимания слова Гарета. – Возможно, он окажется полезным как слуга.
– Слуга? – Гарет недоуменно взглянул на друга. – Этот человек у меня в кабинете пьет мое бренди. И тебе он кажется похожим на слугу?
Действительно, Кембл с комфортом устроился в кабинете и, усевшись в коричневое кожаное кресло с подлокотниками, которое Гарет уже успел полюбить, не спеша, с наслаждением потягивал из бокала нечто, весьма похожее на коньяк. Этот человек определенно имел изысканный вкус, хороший нюх и умел ценить радости жизни.
– Превосходный выдержанный eau-de-vie,[2] Ллойд, – произнес он, подняв бокал, когда Гарет и Ротуэлл вошли в кабинет. – Конечно, насколько коньяк может быть вообще хорошим. Моим нервам стало намного лучше.
– Наливай себе, Ротуэлл, – предложил другу Гарет, указывая на графин, – для меня еще слишком рано.
Но Ротуэлл тоже отказался. Он явно размышлял не о выпивке и развлечениях, а о каком-то необычайном происшествии.
Когда все уселись вокруг стола, Кембл начал задавать вопросы – целенаправленные, весьма специфические вопросы об Уорнеме, о его смерти и об имении вообще. Через некоторое время он встал и продолжил беседу, расхаживая по комнате. Ротуэлл на удивление серьезно воспринял проблемы Гарета и теперь внимательно следил за разговором. Честно говоря, Гарет был очень рад его приезду.
По прошествии часа, проведенного в такой обстановке, Гарет почувствовал себя уверенно и, расслабившись, смотрел, как Кембл ходит взад-вперед перед широкими окнами, выходящими в северную часть сада. Гарет уже смог оценить все выгоды плана Ротуэлла: Кембл будет его «глазами» и «ушами» в доме и в деревне, он сможет тесно общаться со слугами и собирать информацию, которой они никогда не стали бы делиться со своим работодателем. Теперь Гарет совершенно ясно понял, почему Кембл настаивал на том, чтобы расположиться внизу.
– Ваш покойный кузен производит впечатление крайне неприятного парня, – сообщил Кембл, остановившись и поставив бокал на край письменного стола Гарета. – Я понял, что довольно много людей могли желать ему смерти.
– И я в их числе, – откровенно признался Гарет.
– По-моему, лучше всего предоставить возможность Кемблу самому во всем разобраться, старина, – с несвойственной ему рассудительностью посоветовал Ротуэлл. – Я уж тут тебе не помощник, но я сделал одно чрезвычайно полезное дело – привез тебе Кембла.
– И я тебе очень благодарен, Киран. Но почему Ксантия считает это дело таким важным?
– Над головой твоей герцогини действительно нависли черные тучи? – немного помолчав, спросил Ротуэлл. – Или тебе это только кажется?
– Что ты имеешь в виду? – Гарет внимательно смотрел на друга.
– Мы с Ксантией взяли на себя смелость навести кое-какие справки в Лондоне, – пожав плечами, ответил барон. – Как ты знаешь, наша кузина Памела, леди Шарп, имеет большие связи.
– И?.. – Гарет наклонился вперед над столом.
– Памела говорит, что после смерти первого мужа герцогини распространились весьма неприятные слухи, – сдержанно сообщил Ротуэлл. – Говорили, что у нее своего рода психическое расстройство. А потом эта вторая смерть… гм… она ей, как ты понимаешь, тоже не принесла ничего хорошего, вот и все. Ходят всякие разговоры, и люди думают, что, быть может, герцогиня слегка тронулась умом.
– По-моему, эти домыслы – чистый абсурд. – Гарету удалось сохранить спокойный тон. – Женщина полностью в своем уме.
Гарет не стал упоминать ни о своем разговоре с доктором Осборном, ни о том, что произошло той грозовой ночью между ним и Антонией, ни о последующем странном поведении Антонии, хотя понимал, что следовало это сделать и не скрывать информацию, которая может представлять большую важность. Но он так ничего и не сказал, хотя это было неправильно.
