Антонио Форчеллино - Червонное золото
— Ты права, я вела себя глупо. Ситуация настолько опасна, что никакие предосторожности не смогут нас защитить. Не исключено, что придется явиться на собор и поддержать Фарнезе в их омерзительной жажде власти.
Джулия решительно подошла к камину и, стоя спиной к подругам, заговорила звонким голосом, чтобы всем было слышно. Ее темный силуэт в ярком свете огня словно подчеркивал торжественность момента.
— Поддержать Фарнезе, говоришь? Так о том, что случилось сегодня, ты ничего не знала? Ты уверена?
Рената и Элеонора притихли: впервые при них открыто оспаривали истинность авторитета Виттории. Они испуганно глядели на нее, ожидая реакции. Разговор принял неожиданный оборот. Виттория подошла к Джулии, которая застыла у огня, демонстративно отвернувшись, и оборотила ее к себе, взяв рукой за плечо.
— Джулия, смотри на меня! Что ты хочешь сказать? Что я могла бы заказать убийство? А может, и совершить его вот этими руками?
Джулия снова отвернулась к огню, словно черпая в нем силы для чудовищных обвинений.
— Павел Третий лишил твоего брата всех владений и отправил его в изгнание. От политики Фарнезе больше всех в Риме пострадал род Колонна. Это факт. Я бы не удивилась, если бы ты задумала отомстить за себя… или помогла отомстить тому, кого очень любишь… и я бы расстроилась, если бы ты не посвятила меня в свои дела, поскольку, как ты сама сказала, наши жизни неразрывно связаны друг с другом.
Виттория молча повернулась к Элеоноре, и та опустила глаза, признавая в словах Джулии простую истину, о которой она сама почему-то ни разу не задумалась.
Не поднимая взгляда, Элеонора коснулась самого мучительного вопроса:
— У Ренаты тоже были все основания интриговать против Фарнезе. Пьерлуиджи станет слишком опасным соседом, и жизнь ее пойдет дальше под угрозой, что рано или поздно его руки протянутся и к Ферраре.
Рената вскочила на ноги, как фурия.
— И ты думаешь, я запятнаю себя позором и благословлю кого-то на преступление? Или сама его совершу? Конечно, Элеонора, ты же у нас выше всяких подозрений! Десять лет назад Павел Третий вовлек вас в войну, и твой муж рисковал жизнью, защищая герцогство. У тебя тоже есть повод для мести: ведь Урбино годами был в осаде.
Джулия только теперь отдала себе отчет, что возбудила долго сдерживаемые чувства и тяжкие подозрения, которые могут разрушить доверие между ними. И она ринулась выправлять положение, заглядывая подругам в глаза:
— Да успокойтесь вы, я никого не хотела обвинить. Но мне была невыносима мысль, что ты, Рената, или ты, Элеонора, всегда такие царственные и выдержанные, вдруг почувствуете себя вправе судить остальных. Чем сложнее становится ситуация, тем теснее нам надо сплотиться и больше друг другу доверять. Но для единения необходимо РАВЕНСТВО.
Последнее слово она со значением проскандировала, сурово глядя на Витторию. Никто не нашел достойных аргументов для ответа, и в комнате воцарилась тишина, только огонь шумел в камине.
В дверь осторожно постучали, и хозяйка дома перебросилась несколькими словами с возникшей в дверном проеме тенью. Видимо, речь шла о новостях, которых Виттория ждала уже давно.
— Убитого звали Орацио Бальони, он был одним из самых верных слуг Пьерлуиджи с тех пор, как его отец стал Папой. Бальони перерезали горло на чердаке как раз над праздничным залом, мокрой веревкой привязали к столу, наклоненному к окну, и под веревку поставили свечу. Пламя высушило веревку, потом она прогорела, и тело по столу сползло в окно. Кровь, которую отхлебнул Пьерлуиджи, почти наверняка была той самой, что вытекла из горла убитого. Дверь на чердак завешена портьерой, и попасть туда — пара пустяков.
Больше Виттории было нечего добавить.
В Ренате боролись ужас перед совершенным преступлением и восхищение тем, кто так умело его подготовил.
— Ох уж вы, итальянцы. И никому-то вас не одолеть. А какая фантазия, какая продуманность! Но чтобы проделать все это в такой суматохе, надо много исполнителей.
Витторию же занимали совсем другие мысли.
— Пьерлуиджи. Метили явно в него. Если это сделал дон Диего, то он гений: я ничего не заметила, ни тревоги, ни малейшего смущения.
Джулия произнесла, словно размышляя вслух:
— Несомненно, этот человек становится все привлекательнее.
Виттория резко перебила:
— Но зачем было замышлять такое жуткое убийство?
Джулия ничуть не смутилась, и ее глаза почти смеялись, с вызовом отвечая на встревоженный взгляд Виттории.
— Вряд ли можно замыслить что-нибудь более жуткое, чем то, что этот Бальони творил вместе с Пьерлуиджи.
Услышав такое простое объяснение, Виттория не стала защищать погибшего и снова вернулась к теме разговора. В окна струился свет свечей из церкви Санти Апостоли, зажженных к последней в этот день мессе. Подруги застыли в неподвижности, и только колеблемые ветром свечи шевелили на стенах их тени. Виттория снова заговорила, помешав кочергой дрова, от которых поднялся сноп золотистых искр.
— Интересно, это месть одиночки или попытка дискредитировать род Фарнезе в глазах императора? Фарнезе надо спасать. Хотя бы до той поры, как начнется заседание собора. В этих условиях противостоять конклаву равносильно поражению.
— Виттория, ты сейчас похожа на древнюю сивиллу Микеланджело с потолка Сикстинской капеллы. Ты меня пугаешь, — промолвила Рената.
Она силилась разгадать выражение глаз подруги, неподвижно глядящих на огонь. Но Виттория, ничего не ответив, покосилась на нее и вышла из комнаты.
Джулия пересела к окну, из которого был виден сад и кусочек темного неба, покрытый облаками. Сквозь них пыталась пробиться луна. Когда Джулия о чем-нибудь задумывалась или грустила, ее очарование чрезвычайно возрастало. Чуть наклонив голову, она отводила за ухо прядь волос, тихонько проводя по ней ногтем, и останавливала ладонь возле уголка полуоткрытого рта, задумчиво глядя в пустоту. Элеонора протянула руку и прикоснулась к прядке, упрямо выбивавшейся из-под шелкового шарфа на голове Джулии.
— Дай-ка я тоже потрогаю. Мягкие, как шелковая пряжа, которую мне прислали для вышивания.
При слове «вышивание» Рената вскочила, счастливая, что может наконец вмешаться в эту близость, из которой ее исключили.
— Ты привезла вышивание? Ну уж на этот раз ты должна научить меня вышивать крестиком. Ты не можешь вернуться в Урбино, не объяснив мне, как это делается.
Элеонора улыбнулась и чуть толкнула Джулию плечом.
— Рената, ты забыла, что мы уже трижды к этому приступали, и ты ни разу не выдержала дольше часа. А потом летели во все стороны нитки, иголки, да и я вместе с ними.
