Сильвия Эндрю - Франческа
— Ее дядей! О Господи, а я-то думала…
— О чем?
— У меня создалось впечатление, что вы… — помедлив, Франческа с несчастным видом договорила: —…что вы похитили ее.
— Так я и понял. — Он криво усмехнулся. — Вам следовало предупредить меня, Франческа, что все мои поступки вы намерены толковать по-своему. Девять лет — долгий срок даже для самых злопамятных людей. Вы не находите?
Франческа молчала, прикусив губу.
Маркус вздохнул и посмотрел на Шарлотту, которая внимательно наблюдала за ними. Помедлив, он добавил:
— Я не прочь продолжить этот разговор, но как-нибудь в другой раз. А сейчас я, прежде всего, должен доставить Шарлотту ее многострадальной матери…
— К маме? Не в институт?
— Надеюсь, мне удастся уговорить твою маму оставить тебя дома — под присмотром очередной гувернантки, но лишь в том случае, если ты пообещаешь обходиться с ней почтительнее, чем с прежними.
— Значит, я и вправду вернусь домой? Вы не отправите меня обратно в институт?
— Очевидно, даже самый лучший институт самых благородных девиц не способен оказать на тебя благотворное влияние, скверное дитя, — строго произнес Маркус, но тут же смягчился и добавил: — Уверен, твоя мама желает тебе только добра. Но ты должна пообещать, что навсегда забудешь о проказах, Кэрри. Твоя мама и без того достаточно натерпелась. — Дождавшись, когда девушка покорно кивнула, Маркус улыбнулся: — А теперь садись в экипаж и поедем домой… Постой, разве ты не хочешь попрощаться с мисс Бодон?
Шарлотта взяла Франческу за руку и искренне произнесла:
— Благодарю вас, мисс Бодон. Пусть дядя посмеялся над вами, я все равно считаю вас героиней!
Маркус снова расхохотался.
— Вот уж не ожидал! А теперь марш в экипаж, плутовка! — Шарлотта вышла из фаэтона и покорно направилась к экипажу дяди. Маркус обратился к Франческе: — Дайте мне руку. — Почти против воли она протянула ладонь. Взяв ее, Маркус продолжал: — Прошу простить меня за резкость. Вы заподозрили недоброе, и по своему обыкновению не могли остаться равнодушной. Так вы простите меня?
Она кивнула, не в силах выговорить ни слова. Вздохнув, он помедлил и добавил:
— Может, будем друзьями, Франческа? Насколько я понимаю, вы живете в Паккарде? Вы позволите навестить вас?
Франческа отдернула руку.
— Нет! — решительно выпалила она. Лицо Маркуса потемнело, и она продолжала более спокойным тоном: — То есть… я думаю, нам лучше не встречаться. Мне нечего вам сказать. Да, на этот раз я ошиблась, но мое мнение о вас осталось прежним.
— Но это смешно!
— Всего хорошего, сэр.
Он вновь схватил ее за запястье, причиняя боль.
— Смотрите, как бы вы не превратились в подобие вашей тетушки, мисс Бодон! Это предубеждение против меня — явная нелепость, и, как только войдете в общество, вы поймете, сколь превратным было ваше мнение!
— Надеюсь, мы с вами будем вращаться в разных кругах, сэр. Леди Форрест нечего опасаться соперничества с моей стороны!
Некоторое время он загадочно смотрел на нее, а затем отпустил ее руку и пожал плечами. Шагнув ближе, он произнес:
— Я не намерен спорить с вами, но буду настаивать на одном требовании: до опушки леса вы поедете с нами. С этими местами вы еще незнакомы, и, смею вас заверить, путешествовать здесь в одиночку неблагоразумно. Если вы задумали дальнюю прогулку, вас должен кто-то сопровождать.
Франческа не стала объяснять, что отпустила грума. Ей не терпелось отделаться от Маркуса, который по-прежнему вызывал в ней волшебные, но нежелательные чувства. Она коротко произнесла:
— Благодарю вас. Всего доброго, сэр, — и хлестнула лошадей. Экипаж следовал за ней до самой деревни близ имения Паккард, а затем обогнал фаэтон и скрылся вдали.
На протяжении нескольких последующих недель Франческе никак не удавалось выбросить из головы воспоминания о новой встрече с Маркусом. Никогда еще продолжение знакомства с этим человеком не было для нее столь желанным и опасным. Похвалив себя за отказ от новой встречи, в следующую минуту она переполнялась сожалениями.
Некоторое время ее терзал стыд — за несвойственную ей горячность во время последней встречи в Шелвуде. Она вела себя недостойно. Уязвленная и разгневанная, опустилась до грубости и даже до оскорблений. А в лесу дала Маркусу еще одну причину для ненависти. Но он, казалось, был готов простить ей любую выходку и начать все заново, даже предложил дружбу… Неужели она ошиблась в нем?
Поразмыслив, Франческа сурово выбранила себя за мягкотелость. Разумеется, она ни в чем не ошиблась! Все очень просто: у нее есть состояние, у Маркуса — нет. Совсем нетрудно понять, почему он согласен прощать ей все промахи, улыбаться, а не хмуриться, предлагать ей дружбу вместо праведного негодования. Никаких загадок тут нет. Он еще не потерял надежды жениться на состоянии Шелвудов.
Но как бы там ни было, меньше всего Франческа нуждалась в дружбе с этим человеком. Она могла бы возненавидеть его за все, что он натворил. Могла бы, при ином стечении обстоятельств, полюбить его всем сердцем. Но дружить с ним? Никогда! Давно пора выбросить из памяти нелепую сцену в лесу и забыть о Маркусе. Иногда в суматохе приготовлений к первому выезду в свет ей это удавалось.
Появление Франчески в свете стало если не триумфальным, как пророчествовал ее отец, то по меньшей мере весьма успешным. Верная своему слову, миссис Кэнфидд устроила несколько немноголюдных приемов в начале года, чтобы дать девушкам возможность освоиться в обществе, и общество не замедлило одобрить манеры мисс Бодон и мисс Кэнфилд. Наименее снисходительные гости вслух задавались вопросом, неужели миссис Кэнфидд предложила покровительство рослой, белокурой, элегантной мисс Бодон только для того, чтобы подчеркнуть жизнерадостность и красоту своей темноволосой дочери, но из глубокого уважения к миссис Кэнфилд свет пропускал эти замечания мимо ушей.
Их приглашали повсюду. Миссис Кэнфилд имела доступ даже в высочайшие круги, и вдобавок свет заинтриговало неожиданное появление Ричарда Бодона вместе с дочерью, которой он, по-видимому, несказанно гордился. Лондонские дамы стремились разузнать все подробности биографии легендарного повесы Бодона и подвергали миссис Кэнфилд нескончаемым расспросам. Держась с обычным невозмутимым достоинством, она своими краткими ответами давала понять, что лорд Бодон совершенно переменился и теперь весьма ревностно исполняет отцовские обязанности.
— Вот уж не думала, что доживу до тех дней, когда повеса Бодон будет вести себя вполне благопристойно, тем более на столь нудном приеме, — обратилась к миссис Кэнфилд одна престарелая вдова. — В прежние времена в таком обществе он умер бы от скуки. Ума не приложу, как он добился приглашения!
