Мэнделин Кей - Бесценная
Словно почувствовав, как напряглась при этом Либерти, леди Эстерли участливо взяла ее за руку:
— Моя милая девочка, только не надо расстраиваться. Право, для этого нет причин. Ховард питал к вам безграничное доверие. Он ценил ваши трезвые суждения и советы, точно так же, как ценил вашу преданность. И он понимал, что окончательный выбор останется за вами.
— И вы считаете, что я именно так и поступила, приняв предложение Эллиота?
Леди Эстерли взглядом отыскала среди гостей темную шевелюру Дэрвуда.
— На вашем месте я призадумалась бы о том, что заставило Эллиота Мосса со столь завидным упорством добиваться вашей руки.
— Ему нужен Арагонский крест. Я же не вполне уверена в том, что Ховард обладал им. Вернее сказать, я почти уверена, что его нет.
— Моя милая, вы на редкость проницательная женщина. Надеюсь, вы сказали Моссу, что не в состоянии добыть для него крест?
— Разумеется!
— И он тем не менее не отказался от вас? Скажите мне — почему, по-вашему?
— Я… — Либерти растерянно обернулась на Эллиота и встретилась с ним глазами. — Не знаю. Я как-то об этом не задумывалась.
— Это потому, что вы слишком сильно переживали из-за кончины Ховарда, — произнесла леди Эстерли и кивнула в сторону Дэрвуда. — Уверяю вас, этот человек гораздо сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Он чрезвычайно загадочная личность, и потому если он решил, что непременно должен вами обладать, то не остановится ни перед чем.
— Мне не слишком приятно ощущать себя чем-то вроде очередного приобретения в его коллекцию.
— Будь даже так, вам нет никаких причин отказываться от столь выгодного предложения.
Либерти задумалась над смыслом только что услышанных слов, и сердце в ее груди испуганно затрепетало. В течение последнего часа она почти не спускала с Эллиота глаз, наблюдая за тем, как он бродил среди гостей. Казалось, избранная публика была рада встрече с ним. Либерти уже сбилась со счета, сколько красавиц успели нежно взять его под руку, вопрошающе заглядывая ему в глаза. Дэрвуд буквально приковывал к себе взоры окружающих. Начиная с того момента, как они вошли в зал, он был в центре всеобщего внимания. И вместе с тем Либерти определила в нем чудовищное одиночество, которое было сродни ее собственному, и это ощущение сыграло с ней злую шутку. Она почувствовала, как ее тянет к нему, как ей не хватает его присутствия рядом с ней, ведь именно его близость дарила ей внутреннее спокойствие, осязаемую защищенность. Рядом с Эллиотом она чувствовала себя нужной, а может быть, даже любимой. Он прислушивался к ней. Он с ней разговаривал, а не выговаривал ей. Он уважал ее мнение. При виде его сердце Либерти бешено билось в груди от восторга, а по коже словно мурашки пробегали, пусть даже она сама отказывалась себе в этом признаться.
— Мосс — удивительный человек, сила в нем недюжинная, — продолжала тем временем леди Эстерли. — Только не говорите мне, будто вы этого не заметили.
— Разумеется, заметила. Такое не скроется ни от кого.
— Но в любом случае сегодня он всецело принадлежит вам.
Либерти почувствовала, как у нее перехватило горло.
— Надеюсь, вы понимаете, что сегодня за последние полчаса он буквально затерроризировал моих гостей, и все с одной целью — чтобы они приняли вас в свой круг.
— Я этого опасалась, — пробормотала Либерти, ощущая, как Дэрвуд с другого конца зала сверлит ее взглядом. Не в силах удержаться, она повернулась, чтобы отыскать его глазами. Дэрвуд стоял, одиноко прислонясь к стене и наблюдая за ней. У Либерти екнуло сердце. Как завороженная она смотрела на него, не в силах отвести взгляд.
— Готова поспорить, что к настоящему моменту Мосс положил себе в карман состояние по меньшей мере десятка моих гостей. Одно его слово — и привычного благополучия не будет и в помине. Они ни за что не посмеют перейти ему дорогу. Он же дал им однозначно понять, что не потерпит с их стороны ничего, кроме безоговорочного уважения к вам. — Леди Эстерли откинулась на спинку кресла. — Моя дорогая, подумайте еще раз, хотите ли вы видеть рядом с собой человека, наделенного такой железной волей.
Но прежде чем Либерти успела ответить, дворецкий леди Эстерли позвонил в гонг, и волна шелка и атласа тотчас покатилась к обеденному столу. Либерти сидела, боясь шелохнуться, пока лакей катил хозяйку дома к ее месту во главе стола.
Эллиот налетел на нее, как ястреб на жертву.
— Надеюсь, вы мило побеседовали? Холодок в его голосе заставил ее поежиться.
— Да-да, конечно. Спасибо, что вы это спросили…
— Я рад. — Дэрвуд придержал ее стул, чтобы она встала, после чего вернул его на прежнее место.
— А вы закончили все свои дела? — поинтересовалась Либерти и мгновенно почувствовала, как он внутренне напрягся.
— Полагаю, что да. Буду точно знать к концу вечера.
Либерти машинально взяла его под руку. От этого прикосновения между ними словно искра проскочила. Эллиот тотчас перевел взгляд туда, где на фоне его темного рукава покоились ее побелевшие пальцы. Сквозь ткань Либерти ощутила исходящий от его тела жар, и от этого дыхание ее стало учащенным и прерывистым.
— Вам не было необходимости, — пролепетала она, — пытаться действовать от моего имени. Я прекрасно знаю, что меня порицают.
Его взгляд был по-прежнему устремлен на ее руку.
— А я считаю, что такая необходимость была, и немалая.
— Я отнюдь не оценила ваших стараний. — Либерти поймала его взгляд. — Я лишь хотела сказать, что вы не обязаны были это делать.
Эллиот улыбнулся ей. Его улыбка светилась такой добротой, что Либерти едва не утратила самообладания. Казалось, ей не хватало воздуха, а сердце было готово вот-вот выскочить из груди.
— Моя милая мисс Мэдисон, — произнес Дэрвуд, — боюсь, вы плохо представляете себе, какое произвели на меня впечатление. У меня такое ощущение, будто я слегка пьян.
— Неужели?
— Можете не сомневаться.
И больше не говоря ни слова, он повел ее к обеденному столу. К своему величайшему удивлению, Либерти обнаружила, что прежние страхи оставили ее, и постепенно на вечере ей стало нравиться. Слева от нее сидел шведский посол, справа — немолодой представитель палаты лордов. Она беседовала с обоими, причем и с тем и с другим у них нашлись общие интересы. Впервые за несколько недель уныния она ощутила, что ей весело. Ощущения были приятными и даже слегка пьянили. Несколько раз за столом она ловила на себе взгляд Эллиота. Дважды посмела ответить ему. Огонь его глаз достигал ее через весь стол. Один раз она прочла в них такую жажду обладания, что едва не уронила бокал.
К тому моменту, когда дамы встали из-за стола, чтобы дать мужчинам возможность выпить портвейна и выкурить сигару, колени у Либерти уже порядком ослабели. Воздействие вина, застольных бесед и того напряжения, которое, казалось, все сильнее нагнеталось между ней и Эллиотом, взяло над ней верх, и теперь Либерти опасалась, как бы не упасть в обморок в самый неподходящий момент. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы собраться с духом и встать на ноги.
