Настасья Бакст - Запретное влечение
Марк уже сидел за столом и тщательно пережевывал омлет. Уши жреца-эконома шевелились в такт движениям челюстей, и по всему было видно, что он высчитывает в уме, сколько зерна в этом месяце они могут дать крестьянам в долг, под будущий урожай, а также решает вопрос, следует ли брать из будущего урожая полтора мешка за один мешок долга, или же два за один долга. С тех пор, как в Средиземноморье стал распространяться культ египетской Исиды, которая покровительствовала не только браку, но и вообще женщинам во всех их начинаниях, благополучие святилища Гестии существенно пошатнулось.
— Доброго тебе дня, Марк, — приветствовал его Исидор.
— Доброго и тебе дня, верховный жрец, — ответил Марк, продолжая жевать. — Да продлит Гестия твои дни, — добавил он, вытаскивая изо рта кусочек скорлупы, случайно попавший в омлет.
— Марк, кажется, мне сегодня было пророчество, — неуверенно начал Исидор.
— Да? В самом деле? Поздравляю, думаю, об этом стоит объявить всем, это поднимет авторитет нашего храма. Я давно хотел сказать тебе, что перед весенним севом нужно объявлять какие-нибудь пророчества, в этом случае плата два мешка зерна из будущего урожая за один мешок зерна для посева, никому не будет казаться высокой.
— Марк! — Исидор всплеснул руками, — но это было настоящее пророчество!
— И что же тебе сказали боги? — Марк перестал жевать и внимательно посмотрел на верховного жреца.
— Ну… в общем-то ничего… — смущенно произнес Исидор.
— Понятно, — Марк положил в рот еще омлета и снова принялся его тщательно пережевывать.
— Я увидел плачущую женщину! — поспешно припомнил Исидор.
— Я тебе скажу, — Марк проглотил омлет, и было видно, что жрец-эконом считает, что сделал это рано, — каждую ночь я вижу во сне мешки с зерном. Сегодня, к примеру, они двоились.
Чем дольше во сне я смотрел на один мешок, тем большее количество дополнительных мешков появлялось. Из одного — два, из двух — четыре, из четырех — восемь, из восьми — шестнадцать….
— И что было дальше? — верховный жрец поспешил прервать устный счет Марка, потому как жрец-эконом мог продолжать так довольно долго, пока не дошел бы, скажем, до двух тысяч сорока восьми.
— Их стало очень много и, проснувшись, я подумал, что лучше брать два мешка с урожая за один мешок зерна для посева.
— И что? — по опыту Исидор знал, что Марк никогда ничего не говорит просто так, даже если это звучит как полная ахинея.
— А то, что я каждый день вижу мешки с зерном, а ты каждый день видишь плачущих женщин. Конечно, можно сказать, что мне было пророчество о том, что за каждый мешок, выданный в долг крестьянам для посева, мы получим два. Кстати, пожалуй, так и надо будет сказать, — отметил как бы про себя Марк.
— То есть ты хочешь сказать, что я просто слишком много вижу плачущих женщин? — кисло спросил Исидор, до которого дошел смысл слов жреца-эконома.
— Я считаю, что ты получил пророчество, которое гласит, что плачущие женщины будут всегда.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что мы никогда не останемся без работы, — серьезно ответил Марк и посмотрел в глаза Исидору.
Тот некоторое время моргал, а затем жрецы Гестии разразились таким хохотом, что обоим казалось, будто их живот вот-вот разорвется.
— Вас ждет женщина, она привезла драгоценные дары Гестии, — громко и невозмутимо сказал вошедший раб, в обязанности которого входило объявлять о прибывших гостях.
— Пророчество тебя не подвело, о верховный жрец, — сказал Марк, подняв вверх палец, и опять рассмеялся. Это звучало так, как будто кто-то насыпал сухого песка в сосуд из тонкой меди, и трясет этот сосуд.
Исидор, утирая слезы и изо всех сил пытаясь вернуть себе серьезность, поднялся из-за стола, о голоде он забыл, и пошел в гардероб. Нужно было надеть полное жреческое облачение и принять величественный вид. Обыкновенно для этого было достаточно надеть парик из густых и длинных седых волос. Собственная голова Исидора была покрыта редкой, клочковатой растительностью, вид которой никак не прибавлял почтенному старцу величия.
— Я пришла, чтобы просить вас о помощи, — сказала Юлия, как только верховный жрец появился перед нею в зале. Вид его был грозен. Длинные седые волосы, борода, прекрасное одеяние, в руке жезл с символом Гестии. Густые черные брови (чернота достигалась при помощи смеси угольной пыли с оливковым маслом).
— Изложи свою просьбу, — сказал Исидор. Голос его неуловимо изменился, и каждое слово казалось тяжеловесным и даже пугающим. Жрец сел в каменное кресло, напоминавшее трон, и жестом указал Юлии на небольшую табуретку, стоявшую возле низкого трехногого столика. Дочь сенатора Квинта поморщилась от такого обращения, но все же села.
Я получила пророчество в римском храме Гестии, в котором говорилось, что боги против моего брачного союза с избранным мною мужчиной. Мне явилась Гестия и сказала, что я должна посетить Фессалийскую долину.
— Ты надеешься узнать волю богов? — Исидор грозно сдвинул брови.
— Да, — Юлия положила на столик шкатулку и открыла ее.
Исидор приподнял свои черные брови и уставился на изумительной красоты драгоценности, украшенные ровными, крупными рубинами.
— Твой дар говорит о большом уважении к богам, — голос Исидора смягчился.
— Эти драгоценности стоят пятьдесят тысяч сестерциев. Я надеюсь узнать волю Гестии сегодня, — Юлия держалась прямо и с большим достоинством.
— Пожалуй, это возможно. Сегодня ночью ты сможешь обратиться к Гестии, на закате тебя будут здесь ждать.
— Тогда я вернуть вечером, — сказала Юлия, поднимаясь со своего места.
Исидор кивнул и тоже поднялся.
Юлия повернулась к нему спиной и пошла к выходу. «Зачем я это делаю?» — стучало у нее в голове.
Как только она вышла из зала, Исидор тут же стянул с головы парик, в котором было, во-первых, ужасно жарко, а во-вторых, от него чесался лоб.
— фу-у-х… — выдохнул с облегчением жрец и погладил рукой рубиновый пояс, звенья которого были выкованы в форме галльских крестов. Потом Исидор закрыл шкатулку и понес показывать ее содержимое Марку, чтобы тот оценил реальную стоимость этих драгоценностей.
Жрец-эконом внимательно посмотрел на драгоценности. Затем вынул из шкатулки застежку для плаща, в центре которой красовался огромный рубин, долго его разглядывал, потом поковырял ногтем саму застежку и покачал головой.
— Ну что? — спросил Исидор, несколько взволнованный кислым видом Марка. — Она сказала, что это стоит пятьдесят тысяч сестерциев.
— Это приходила та самая римлянка? Дочь сенатора, что прибыла вчера ночью в Гестион?
