Маргарет Пембертон - Под южным солнцем
— Поезд уже подан, — сказал Алексий с облегчением, когда их экипаж выкатил на мощеную площадь перед вокзалом. — А теперь запомните: никаких прощаний на перроне. Мы не должны привлекать внимания.
— Ас Джулианом мы сможем попрощаться? — спросила Катерина, стараясь казаться безразличной.
— Нет. Не должно быть никакого контакта между Джулианом и Натальей, пока поезд не пересечет Германию и не окажется во Франции. — Алексий вышел из экипажа. — Следующие несколько минут будут для нас тяжелыми, но я не хочу, чтобы посторонние видели ваши слезы. Нельзя допустить, чтобы кто-то нас узнал.
Направляясь к вокзалу, он пожалел о своем решении проводить Наталью всей семьей. Это Зита его упросила.
— Ужасно, если наша девочка поедет на вокзал одна. Будь с ней Джулиан, я не стала бы просить тебя, Алексий. Пожалуйста, давай ее проводим и будем рядом с ней до последней минуты.
Чувствуя себя немного виноватым, он уступил жене. И вот сейчас, когда они всей семьей быстро шли к специально отведенному для Натальи купе в конце поезда, он очень надеялся, что ему не придется об этом пожалеть.
Как только они вошли в купе, он опустил шторку на окне.
— Поезд отправляется через десять минут, — сказал он, подумав, что ему придется пережить, если окажется, что замужество дочери и ее отъезд не были столь уж необходимы. — У нас осталось мало времени.
Не было нужды об этом напоминать. Никто не знал, что. сказать. Любые слова казались бессмысленными.
Наконец Алексий мрачно произнес:
— Я не стал бы настаивать на твоем браке с Джулианом Филдингом, если бы не был уверен, что он тебя любит, или не был убежден, что ты будешь с ним счастлива.
— Да, папа, — сказала Наталья, хотя знала, что никогда не сможет быть счастлива с человеком неславянского происхождения. Она понимала также, что отец не стал бы настаивать на браке, если бы это не помогло ему избежать разлуки с матерью.
Раздался последний гудок. Алексий поцеловал дочь в щеку, затем отвернулся и быстро вышел, слишком подавленный, чтобы что-то сказать.
— Будь счастлива, — сказала Зита, едва сдерживаясь. — До свидания. Храни тебя Бог.
Катерина последней покидала купе.
— Я люблю тебя и буду очень скучать, — горячо сказала она. — Береги себя! Напиши мне!
Когда дверь за ней закрылась, Наталья продолжала стоять посреди купе, не в силах до конца осознать чудовищность того, что произошло.
Поезд тронулся. Она бросилась к окну, подняла шторку, опустила стекло и высунулась наружу.
Катерина шла вслед за Алексием и Зитой по направлению к выходу из вокзала. Наталья подавила крик, зная, что ей нельзя их окликнуть. Если она это сделает, отец обернется, и последнее, что она увидит на прощание, будет его рассерженное лицо.
Она безнадежно помахала рукой, как вдруг Катерина обернулась и махнула ей в ответ.
Наталья со слезами на глазах продолжала махать и махать, в то время как поезд набирал скорость, и перо на ее шляпке трепетало на ветру. Даже когда Катерину уже почти не было видно, она все еще не переставала махать. Она махала, пока не заболела рука и вокзал не превратился в смутное пятно, пока огни Белграда не исчезли в непроглядной тьме.
Глава 8
Вот уже несколько часов Наталья сидела у окна с Беллой на руках, слишком удрученная, чтобы пройтись вдоль поезда или зайти в вагон-ресторан. Проводник принес воду и печенье для Беллы, а также стакан молока для нее, и Наталья пила его маленькими глотками, глядя в темноту и размышляя о том, что бы было, выполни она поручение своих новых друзей и уговори Сандро встретиться с Гаврило, Неджелко и Трифко.
От этой мысли кровь застыла у нее в жилах. Слава Богу, этого не произошло и по крайней мере Сандро не втянут в эту кровавую историю. Она ни разу не назвала ему своих друзей по имени.
Наталья крепче прижала к себе Беллу и уткнулась лицом в ее мягкую, теплую, шелковистую шерсть, снова и снова вспоминая те страшные мгновения в Сараево, когда Гаврило ступил с тротуара на мостовую и в упор выстрелил в эрцгерцога и герцогиню. Наталья была уверена, что он не хотел убивать жену кронпринца. Будь ему нужна еще одна жертва, скорее всего ею стал бы генерал Потиорек, губернатор Боснии. Вспоминая эти роковые мгновения, она все больше убеждалась, что герцогиня сама бросилась к мужу, пытаясь его заслонить, и одна из пуль попала в нее. А затем Гаврило наставил пистолет на себя.
Наталья отчетливо представляла себе, что произошло потом. Какой-то человек, стоявший позади, схватил Гаврило за руку и тем самым предотвратил его самоубийство. На голове у этого человека была феска, и Наталья возненавидела его всем сердцем. Не вмешайся он, Гаврило ушел бы из жизни быстро и без мучений прямо там, на улице. Но вместо этого началась свалка, в которой его едва не забили до смерти, и теперь страшно подумать о том, каким пыткам он подвергается на допросах.
На лбу у Натальи выступили капли пота, когда она вспомнила о слабогрудом, вечно кашляющем Гаврило. В сотый раз она задумывалась над тем, почему именно на этом углу улицы и именно в момент проезда высоких гостей на тротуаре оказались боснийские мусульмане, а не сербы, которые симпатизировали бы Гаврило. Они бы помешали полиции его арестовать и помогли ему скрыться. Мусульман же всегда поддерживали австрийские власти, разделившие страну по национальным и религиозным признакам, — и Гаврило, к несчастью, оказался среди чужих, когда открыл огонь.
Никто не спрашивал, как теперь она относится к Гаврило.
Ни родители, ни Катерина. Ни даже Джулиан. Она с трудом пыталась разобраться в своих чувствах. Смерть герцогини глубоко ее потрясла, но первое время убийство казалось ей настолько невероятным, что она продолжала считать себя соратницей Гаврило. Когда же потрясение прошло, Наталья, как ни странно, по-прежнему не могла поверить в то, что он совершил чудовищный поступок. Ей были понятны его патриотизм и неистовая ненависть к австрийцам. Как босниец, он подвергался притеснениям со стороны австро-венгерских властей, и Наталья была уверена, что Гаврило считал совершенное им покушение не преступлением, а акцией во имя свободы.
Она устало поднялась и опустила откидную койку, размышляя при этом, был ли и Трифко в Сараево и арестован ли он.
Раздевшись, Наталья не переставала думать о том, кому первому из них пришла мысль начать борьбу с убийства австрийского кронпринца; где Неджелко и Гаврило достали оружие: что их ждет после суда. Она забралась на узкую койку, оставив рядом с собой место для Беллы. В ее голове продолжали бродить такие ужасные мысли, что она не могла бы высказать их вслух. Что, если ее друзей повесят?
