Алекса Смарт - Тайные страсти
Нетерпеливый шепот за спиной заставил Гарета повернуться: в дверях церкви под руку с невестой появился сэр Бертрам. Отметив присутствие Марселлы, Гарет быстро отвел глаза, потом снова невольно взглянул на невесту. «Она все-таки надела это проклятое ожерелье?» Проблеск мрачного юмора на минуту развеял его плохое настроение. Гарет не рассчитывал, что Марселла выполнит подобное пожелание относительно семейной драгоценности, сделанное им под впечатлением обсуждения меркантильных подробностей переговоров с отцом невесты. Гарет действительно сомневался, что какая-либо из знакомых ему женщин надела бы в обществе столь варварское украшение, особенно в день собственной свадьбы. Он неожиданно понял, что Марселла не относится к разряду обыкновенных женщин. И им вдруг овладело подспудное желание обладать ею.
Платье Марселлы представляло собой оригинальное творение из бледно-зеленого шелка с золотой нитью. Оно было с длинными рукавами, но декольте вырезали гораздо ниже, чем следовало, если, конечно, графиня Шербрук собиралась носить этот наряд за пределами спальни. Правда, тот факт, что лежавшее на обнаженной шее и части груди невесты украшение почти полностью закрывало открытое взорам декольте, несколько умилостивил жениха.
Неожиданно для себя Гарет представил Марселлу, стоящую перед ним совершенно обнаженной с одним ожерельем на шее, и огонек чисто мужского интереса начал согревать его кровь. Однако Гарет тут же вспомнил совет Чапела некоторое время не делить с женой брачное ложе. «Судя по всему, придется лишить себя даже этой, одной из немногих приятных сторон женитьбы», — подумал он с мрачной иронией.
Впрочем, как только Марселла оказалась с ним рядом, минутная притягательность вмиг развеялась как дым, а ей на смену пришло осознание суровой необходимости происходящего. По указанию священника Гарет взял руку девушки, отметив при этом, что ее гладкая кожа холодна как мрамор. К его удивлению, Марселла оказалась невысокого роста и едва доставала ему до плеча, несмотря на то, что ее волосы, цвета темного меда, были уложены в замысловатую высокую прическу. Розовые щеки Марселлы побледнели от волнения, хотя Гарет совершенно не представлял себе, из-за чего ей-то расстраиваться в данной ситуации.
«Проклятье, — злорадно подумал он, — это ведь все твоя идея, милочка».
— Возлюбленные чада мои, — елейным голосом начал священник, — мы собрались здесь по радостному случаю…
Гарет едва слышал продолжение речи, твердя про себя, как заклинание, одно и то же: «Лучше, чем повешение… всего лишь формальная женитьба, не более того… отличный способ выпутаться». Он решил как можно быстрее покончить с этим делом и выбросить его из головы, чтобы потом заняться самым главным: поиском убийцы Роберта.
Когда потребовалось произнести обет, голос Гарета звучал так безжизненно, что он и сам его не узнал. Пальцы, надевшие изысканное золотое кольцо на тонкую руку невесты, тоже, казалось, принадлежали кому-то другому, настолько они неловко справились с этой задачей. Лишь выжидательный взгляд священника вернул, наконец, Гарета к действительности.
— Я сказал, ваша светлость, что теперь вы можете поцеловать невесту, — с улыбкой повторил священник.
— Чего ради мне это нужно? — холодным ясным голосом спросил Гарет, глядя сверху вниз на Марселлу.
Этот нарочито оскорбительный выпад заставил священника нахмуриться, а кто-то у них за спиной — очевидно, леди Ханникат, — удивленно вскрикнул. Однако Гарет ожидал реакции Марселлы.
Девушка медленно подняла на него взор и несмело улыбнулась, при этом слабый румянец окрасил ее щеки, а глаза цвета коньяка заблестели от едва сдерживаемого волнения.
— Разумеется, милорд, — ответила она ровным голосом. — Вы знаете, что поцелуй стал знаком предательства в гефсиманских садах. Полагаю, подобный жест вполне уместен и в данных обстоятельствах.
— Как пожелаете, миледи.
С этими словами Гарет приподнял гордо вздернутый подбородок Марселлы и завладел ее губами, приникнув к ним со стремительной холодной необузданностью, выдававшей смятение его собственной души. Губы девушки были теплыми и сладкими, ее обольстительный рот казался специально созданным для поцелуев. Гарет уже позабыл, как сладок поцелуй Марселлы… да и удосужился ли он вообще поцеловать ее той ночью?..
В ответ на подобную вольность Марселла издала приглушенный протестующий возглас, и язык Гарета мигом оказался между ее раздвинутых губ. «Ты хотела поцелуя, так получи же его», — злорадно подумал он. Пусть уяснит себе раз и навсегда, что жаворонок не чета волку.
Так же резко, как начал, Гарет оторвался от губ невесты и отступил на шаг назад, отметив с холодным удовлетворением, что краска отлила от лица Марселлы, и теперь на нем горели лишь рубиново-красные припухшие губы и пятна, оставленные его пальцами. Девушка прерывисто дышала, однако в ее широко раскрытых глазах Гарет заметил не страх, а искреннее возмущение.
Неожиданно Гарет осознал, что его собственное дыхание тоже затруднено. Едва не выругавшись, он повернулся к священнику и потребовал:
— Давайте мы распишемся в этой вашей книге и покончим с этим делом.
Взволнованный священник поторопился выполнить пожелание, и Гарет несколькими быстрыми штрихами начертал свое имя. Не скрывая нетерпения, он дождался, пока сначала Марселла, а потом и свидетели поставят свои подписи в официальной регистрационной книге, и ледяным тоном обратился к новобрачной:
— Карета ждет, мадам. Соблаговолите попрощаться.
— Вы, разумеется, вернетесь к нам домой, — вмешалась Аделаида. — Я приготовила угощение, а наши гости, безусловно, захотят вас поздравить.
— Ваши гости, леди Ханникат, приглашены, чтобы воспользоваться вашим гостеприимством, — с угрозой в голосе возразил Гарет. — А мы с женой очень торопимся.
— Но право же…
— Все в порядке, мама, — спокойно проговорила Марселла, улыбаясь взволнованной женщине. — Я уверена, наши гости поймут, почему мы так спешим.
Гарет ожидал услышать возражения Марселлы, поэтому слегка растерялся. Замешкавшись, он взял свое пальто, брошенное на спинку задней скамьи, и после этого торопливо присоединился к новобрачной, направившейся к карете, остановившейся у входа в церковь. Великолепный герб с волком временно сняли с дверцы, чтобы не привлекать лишнего внимания на улицах Лондона.
Едва кучер открыл дверцу кареты, как раздался стук холодных дождевых капель, точно старая дева пролила горькие слезы, которые обронили плотные дождевые тучи.
Марселла торопливо поднялась в карету, а Гарет движением руки отослал пытавшегося ему помочь кучера. Не беспокоясь о том, что его богатый костюм может пострадать от дождя, Гарет на минуту задержался снаружи, глубоко вдыхая влажный воздух. «Последний глоток свободы», — мрачно подумал он. Только когда дождь припустил по-настоящему, Гарет поднялся в карету, стараясь при этом не встречаться взглядом с новобрачной.
