Виктория Холт - Соперница королевы
Сесила под топор! Королева обрушила поток проклятий на всех, кто посмел предложить такое. Она напомнила им, что сейчас не время ее отца, когда министров отправляли на плаху, чтобы освободить место для других министров. Сесил против брака Марии и Норфолка? Вот и прекрасно. А знают ли почтенные министры и лорды, что королева полностью согласна с мнением сэра Уильяма Сесила, поэтому вышеупомянутым министрам и лордам надо быть поосторожнее, не то сами загремят туда, куда пытаются отправить Сесила. И пусть поставят в известность своего друга — королеву Шотландии, что если она впредь не будет осторожнее, некоторые из ее друзей могут стать на голову короче.
Когда Уолтер обсуждал это со мной, я предположила, что теперь они оставят попытки убрать Сесила, но Уолтер покачал головой и высказал опасение, что они продолжат свою игру, но теперь втайне.
Мне было страшновато, поскольку в этой опасной игре был замешан Роберт. Интересно, что сделает королева, если узнает, что Роберт плетет против нее заговоры. Его измена будет во сто крат тяжелее для королевы. Вот удивительно, я столько мечтала о мести, хотела, чтобы Роберт был изгнан из двора, как поступили со мной, а теперь волнуюсь за него, зная, что он в опасности.
Но, несмотря на его участие в заговоре, мне следовало знать, что такие, как Роберт, всегда найдут, как вывернуться. Новости приходили отрывочные, словно кусочки мозаики. Вот пришло известие, что Роберт умирает, и Елизавета, бросив все дела, помчалась, чтобы сидеть у его постели. Она любила его, это несомненно. Мария тоже любила Ботвелла, но это было чисто физическое влечение и она не устояла, променяв корону на мужчину. Однако ее чувства не шли ни в какое сравнение с преданностью Елизаветы Роберту, которую она пронесла через всю жизнь. Просто корону она любила еще больше.
И он воспользовался ее привязанностью, чтобы выйти из опасного положения, и ему это удалось.
О, я прекрасно представляла, как убедительно он разыгрывал из себя умирающего. Это не могло не всколыхнуть сердце королевы. А Елизавета всегда была верна тем, кого любила, равно, как никогда не прощала тех, кого ненавидела.
Я представляю, как он клялся, что только беззаветная любовь к ней толкнула его в ряды сторонников брака Норфолка и Марии. Его убедили, его запутали, он думал, что делает это только на благо королевы. И теперь, когда безвременно умирает, не может простить себе, что действовал без ведома своей повелительницы. О, Роберт прекрасно знал, как говорить с женщинами! Он умело пускал в ход лесть и очень искусно делал самые безыскусные и искренние замечания. Не было ничего странного в том, что его любили женщины, в том числе и Елизавета.
Елизавета рыдала. Ее Милый Робин не должен волноваться. Она приказывает ему не умирать, потому что потерять его выше ее сил. Могу себе представить, какими страстными взглядами они обменивались. И он, разумеется, не умер. Он всегда выполнял ее приказы.
Елизавета тоже осталась верна себе. Роберта она простила, но приказала доставить к ней Норфолка. Норфолк был схвачен и брошен в Тауэр. Мы все были уверены, что Норфолк лишится головы, но Елизавета не спешила со смертным приговором. А потом вообще освободила герцога с условием, что он не будет покидать своих владений. Однако Норфолк, похоже, сам упорно стремился на плаху. Говорят, что само имя королевы Шотландии очаровывало мужчин. Наверно, так оно и было, ибо Норфолк никогда не видел Марию. Возможно, его заинтриговала королева, изменявшая мужу и подозреваемая в убийстве. Наверняка известно лишь то, что вскоре он снова оказался в заговоре Ридолфи.
Ридолфи был флорентийским банкиром, который задумал захватить Елизавету, посадить на трон Марию, предварительно выдав ее замуж за Норфолка, и сделать Англию католической страной. Этот заговор изначально был обречен на провал. Были схвачены несколько агентов заговорщиков. Их подвергли допросу и пыткам, где выяснилось участие в заговоре Норфолка. Теперь он был обречен. Уильям Сесил, теперь лорд Берли, настойчиво твердил королеве, что герцога уже нельзя прощать. На этот раз его поддержал и Королевский совет, и Палата общин.
Елизавете всегда было трудно подписывать смертные приговоры. На этот раз из-за сильного расстройства она заболела одной из своих загадочных болезней. Она жаловалась на резкие и невыносимые боли. Эти боли могли объясняться воздействием яда. В свете недавно открытого заговора опасались, что Елизавету отравили, но это оказалось не так. Может, подписывая смертные приговоры, королева вспоминала свою мать, Анну Болейн, не знаю… Но совершенно точно одно — Елизавета не хотела ничьей смерти, даже если опасность угрожала ее собственной жизни.
Министры королевы полагали, что это прекрасный случай избавиться заодно и от Марии, которая также была замешана в заговоре, но Елизавета и слушать не захотела.
В конце концов она все же подписала смертный приговор Норфолку. По случаю его казни пришлось сооружать новый эшафот, поскольку за прошедшие годы правления Елизаветы голов еще никому не рубили.
И все это произошло во время моего изгнания.
* * *Уолтер уехал в Ирландию с большими планами по колонизации Ольстера, но вскоре вынужден был признать, что у него ничего не вышло, и вернулся в Англию. Однако он не сдался окончательно. Посоветовавшись с королевой и ее министрами, он снова отправился в Ирландию, чтобы попробовать еще раз.
Он хотел, чтобы я поехала с ним, но я отказалась, сославшись на детей. Ехать в дикую страну, где нет никаких удобств? Ну нет, тем более что я не сомневалась в очередном провале планов Уолтера.
И правильно сделала, поскольку пока Уолтер был в Ирландии, королева сообщила мне, что я могу вернуться ко двору.
Моей радости не было предела. Моему сыну Роберту было уже восемь лет, а Уолтеру шесть. Девочки подросли, но еще не достигли того возраста, когда уже нужно подыскивать им мужей.
Ах, как вовремя! Я попала сразу на празднества в Кенилворте, ознаменовавшие начало моей новой увлекательной жизни. Я была уже не молода. Мне было тридцать четыре, и в замке Чартли я остро чувствовала, что жизнь проходит мимо.
Возможно, поэтому я с головой окунулась в водоворот придворной жизни, не задумываясь о том, куда это может привести. О, я была в изгнании слишком долго, но это, по крайней мере, показало, что я не могу забыть Роберта Дадли, а мои отношения с королевой только добавляли хмель в вино придворной жизни.
Я ничего не хотела так сильно, как страстной любви Роберта и соперничества с королевой. Раз вкусив остроту этих ощущений, я уже не могла жить полноценно без них, невзирая на все последствия. Мне хотелось доказать Роберту — а может, даже и королеве, — что я привлекаю его гораздо больше, чем царственность Елизаветы.
