Лиза Клейпас - Герой снов
Замкнувшись в скорбном молчании, Эмма почти ничего не запомнила из свадебной церемонии, за исключением того, что она оказалась краткой и безрадостной. Николай был, как всегда, красив, но мрачновато серьезен, и выражение его лица заставило ее осознать, что для него свадьба - всего лишь выполнение долга. У Эммы тоже не создалось ощущения, что заключается духовный союз. И даже вечные слова любви и обета из библейской "Книги Руфи": "Куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог моим Богом" - отозвались в ее душе эхом захлопнутой тяжелой двери.
Только во время принужденного веселья после свадебного приема Эмма начала дышать свободнее. Тосты шли за тостами, танцы сменялись танцами, а угощение состояло из английских и русских блюд. Свадебный пирог представлял собой грандиозное сооружение, украшенное цветами, птичками и амурчиками из сверкающего кристалликами сахара. Вечер достиг апогея, когда молодым пришла пора удалиться. Их шумной толпой проводили к стоявшему наготове экипажу, осыпая колким рисом и поздравлениями.
Оказавшись в карете, Эмма разразилась неудержимым нервным хохотом, отчаянно тряся головой и рассыпая вокруг рисинки. Николай прочесал пальцами волосы в тщетной попытке избавиться от риса, застрявшего в его густых золотисто-каштановых волосах.
– По-моему, плодовитость нам теперь обеспечена, - сказала она, и Николай расхохотался при этом замечании, не отличающемся девичьей стыдливостью.
– Я, Рыжик, в этом и не сомневался.
Выражение его глаз бросило ее в краску. Она нагнула голову и смущенно поинтересовалась:
– А сколько детей ты хочешь иметь?
– Сколько Богу будет угодно послать. Эмма тронула врученное им кольцо - кроваво-красный рубин в обрамлении бриллиантов.
– Благодарю тебя, - произнесла она. - Оно прелестно.
– Тебе нравится? У тебя было странное выражение лица, когда ты увидела его впервые во время церемонии.
– Я удивилась, - честно ответила она. - Мне никогда не доводилось видеть такого большого драгоценного камня.
Николай улыбнулся и, взяв ее тонкую руку в свои, стал играть изящными длинными пальцами.
– У тебя будет много их, с еще большими камнями. Твои руки созданы для подобных драгоценностей.
– Да, они мне понадобятся, чтобы прикрывать следы звериных укусов, - откликнулась она, отнимая руку.
Николай наклонился и, приподняв ее ноги, положил их к себе на колени.
– Ник, - запротестовала она, поежившись, когда он снял с нее атласную туфельку на низком каблуке, - что ты делаешь?
– Устраиваю тебя поудобнее, чтобы ты не устала, пока мы едем в поместье. - И, не обращая внимания на возражения, он стал разминать и массировать ее облитые шелковыми чулками лодыжки.
– Я не хочу сидеть удобнее. Я… - Она сморщилась, когда он осторожно растер ноющий подъем, но постепенно расслабилась и откинулась на бархатные подушки. - У меня чересчур большие ноги, - сумрачно пробормотала она.
– Ты восхитительная. - Николай прижал ее подошву к своему бедру, ближе к паху. Эмма вздрогнула, ощутив твердую продолговатость его возбужденной плоти, но не смогла заставить себя отодвинуться.
Эта блаженная пауза окончилась, когда они подъехали к поместью Ангеловских, и Николай снова надел ей туфли и спустил ее ноги на пол. Эмма преисполнилась почтительного изумления, осознав, что эта похожая на дворец резиденция является теперь ее домом. Огромная круглая бальная зала с бесчисленными колоннами и зеркалами, роскошные комнаты, отделанные золотом и драгоценными камнями, галереи и бесконечные анфилады покоев с высокими окнами… Все это теперь принадлежало ей, и она могла бродить по ним в свое удовольствие.
– Княгиня Эмма… - произнес Николай, словно читая ее мысли. - Много ли понадобится тебе времени привыкнуть к своему титулу?
– Возможно, мне никогда не удастся к нему привыкнуть, - скорчила она в ответ милую гримаску.
Карета остановилась прямо у широких ступеней, ведущих к парадной двери. Николай помог Эмме выйти. Тут же вокруг них засуетилась прислуга: лакеи поспешили распахнуть двери, дворецкий вышел на порог их приветствовать, а сзади в холле уже выстроились шпалерами служанки.
Николай подвел ее к порогу и махнул рукой в сторону застывшего в ожидании дворецкого.
– Ты, разумеется, знаешь Станислава по прошлым посещениям.
Эмма залилась краской, вспомнив последнее из них, когда она осталась у Николая на ночь.
Лицо дворецкого осталось успокоительно безучастным. На чистом, почти без акцента английском он произнес:
– Ваша светлость, все слуги приносят вам свои искренние поздравления и пожелания счастья. Мы постараемся служить вам верно и хорошо.
– Благодарю вас, Станислов, нет, Станис… - Эмма посмотрела на него с извиняющимся видом. - Я буду повторять ваше имя, пока не научусь выговаривать его правильно.
Прежде чем дворецкий успел ей ответить, Николай подхватил Эмму на руки и высоко поднял до уровня груди. Она изумленно ахнула:
– Что ты делаешь?
– Переношу тебя через порог, - ответил Николай. - Разве это не английская традиция?
– Только если невеста гораздо меньше жениха. Не надо… Я слишком тяжелая! Пожалуйста, спусти меня на землю.
– Перестань вырываться, а то я тебя уроню.
Эмма застонала от мучительной неловкости, но Николай решительно перенес ее через порог и прошел по холлу мимо ожидавших слуг. Под их хихиканье и перешептывания он пронес невесту до лестницы, ведущей в верхние покои.
– Ты разве не собираешься представить меня им? - спросила Эмма, оглядываясь на небольшую толпу при входе.
– Завтра. Сегодня я хочу быть лишь наедине с тобой.
– Остальной путь я могу пройти сама. Ты надорвешься.
– Пустое, - небрежно фыркнул он. - Я носил на плечах оленя, весившего вдвое против тебя.
– Как лестно! - пробурчала Эмма и от смущения молчала всю дорогу до своих комнат. Николай донес ее до покоев, специально отделанных для новобрачной, и поставил на пол посреди спальни.
– Ох! - воскликнула она, медленно поворачиваясь вокруг себя.
– Если тебе не нравится, мы все переделаем.
– Переделаем? - ошеломленно повторила она. - Я и думать об этом не желаю.
Покои состояли из гостиной, гардеробной, спальни и ванной комнаты и были красивее всех виденных ею когда бы то ни было раньше. Отделанные в голубых тонах, с хрустальными колоннами и аксессуарами, они подошли бы королям и царям. Стены были увешаны бесценными полотнами в массивных серебряных рамах. Русская печь, выложенная розовато-сиреневыми изразцами, помещалась в углу. Огромнейшая кровать была покрыта темно-синим расшитым шелковым покрывалом. На ней горой громоздились подушки с кистями. Распахнув дверки шкафа красного дерева, Эмма обнаружила, что он пуст, за исключением некоторых предметов ее приданого, перевезенных сюда несколькими днями ранее.
