Рене Бернард - Соблазн в сапфирах
Модистка снова захихикала, на этот раз открыто наслаждаясь комментарием Блэкуэлла.
Тогда как Кэрол не была в восхищении.
— Вы провокатор. Миссис Симмс может подумать что-то дурное!
— О нет! — возразила модистка. — Я отнюдь не ханжа, моя юная мисс!
— Вот видите? — Эш уселся на стул в углу как человек, занявший место в театральной ложе. — Я думаю, миссис Симмс приходится выслушивать куда более шокирующие вещи, когда леди болтают о своих предпочтениях.
— Мистер Блэкуэлл, мне не нужно столько платьев! Не представляю, когда я надену все это?
— Леди меняют свои туалеты, по крайней мере, три раза в день, мисс Таунзенд.
— И не имеют времени ни на что другое, я думаю.
— Именно! — согласился Эш, вознаграждая ее своей эксклюзивной пиратской улыбкой. — Одеваться и раздеваться — это и есть секрет женского счастья.
— Это самая любопытная мысль, которую я когда-либо слышала.
Кэролайн протестующе скрестила руки на груди.
— Неудивительно, вы никогда не были одеты так, как следует, — возразил он, а затем добавил: — Или раздеты…
Кэрол ахнула, услышав такую дерзость, но не стала продолжать спор при посторонних.
Эш мягко продолжал:
— Думаю, что вы могли бы доставить какое-то удовольствие вашей бедной горничной, кроме того, чтобы вытирать пыль на вашем столике и книгах.
Нетрудно было представить радость Дейзи при виде новых платьев, и Кэролайн понравилась идея оставить ее молодой подруге несколько приятных подарков после того, как она вернется домой.
— Для Дейзи, да.
— Миссис Симмс, мы еще хотели бы посмотреть что-то готовое для выхода. Мы собираемся посетить бал через три дня, и я не могу повести туда мисс Таунзенд в ее коричневом платье, как бы она ни ворчала. Естественно, срочность будет оплачена.
— Мое лучшее платье для…
Кэролайн прикусила губу, увидев тот взгляд, который бросил на нее Эш в ответ на ее усилие спасти бедную миссис Симмс от тяжкого труда и сохранить его деньги.
Миссис Симмс была счастлива, как ребенок на Рождество.
— Мы привезем то, что надо, и ваша подопечная сможет пойти на бал, мистер Блэкуэлл.
— И если вы порекомендуете парикмахера, который мог бы прийти к мисс Таунзенд по этому адресу сегодня, я буду вам весьма обязан… — Эш передал модистке карточку. — Разумеется, ее горничная справилась бы с этой задачей, но лучше, если последние штрихи будут сделаны рукой профессионала, а Дейзи понаблюдает, чтобы продублировать для будущих выходов.
— А туфли? — спросила миссис Симмс — жадная птичка наслаждалась добычей.
— Без сомнения! Дальше мы собираемся отправиться в галантерею купить головные уборы, а я прошу вас немедленно послать сапожнику палитру выбранных нами цветов и проверить, чтобы у мисс Таунзенд было все, что нужно.
— Я позабочусь обо всем, сэр!
Миссис Симмс присела в книксене и бросилась вон из комнаты. Безусловно, деньги, которые она получит, согревали ее сердце.
— И еще одна просьба, миссис Симмс. — Эш остановил ее у дверей. — Полдюжины ночных рубашек плюс соответствующие шали, все самого высшего качества. Красивые вещи, чтобы улучшить сон нашей дорогой мисс Таунзенд.
— Конечно, мистер Блэкуэлл.
Миссис Симмс снова сделала книксен, прежде чем с воодушевлением закрыть за собой дверь.
Кэролайн остановилась на выходе из примерочной, не обращая внимания на несколько булавок, оставшихся на талии.
— Это уж слишком!
— Это минимум, и вы обещали не спорить.
— Я?
— Ну да. Я не помню дословно наш разговор, поэтому не стану цитировать, что было сказано после завтрака.
— Я согласилась пойти с вами сюда, чтобы приобрести два или три платья. А вы решили обеспечить меня гардеробом на всю оставшуюся жизнь, мистер Блэкуэлл, и, если честно, все это не годится для той жизни, которую я намерена вести. — Кэрол вздохнула и постаралась смягчить тон. — Не пустая ли это трата…
— Выполнение обещаний никогда не может быть пустой тратой, и я верю, что контролирую свои возможности и способен решить, что могу делать, а что нет. Если вы хотите поблагодарить меня, то, думаю, подходящим словом было бы «спасибо».
— Спасибо. Но… ночные рубашки? Не думаю, что мое появление на публике требует, чтобы вы покупали мне… — Щеки Кэрол стали пунцовыми, что заставило ее осторожнее выбирать слова, удивляясь тому, что ей приходится спорить о таких вещах. — У меня есть ночная рубашка, мистер Блэкуэлл, и я прекрасно сплю!
Ну, вот опять. Этот взгляд, который говорил о многом, и который она не могла расшифровать. Странный жар этого взгляда заставил дрожать ее колени, а ее кожа стала чувствительной, словно по ней пробежала молния. «Он смотрит на меня так, будто знает, как выглядит моя ночная рубашка. Но это невозможно! Это какая-то игра, вот что! Откуда он может знать, что я проснулась без рубашки, да еще после того, как мне снился такой удивительный сон? Он… шпионил за мной?» Кэрол не могла поверить, чтобы Эш Блэкуэлл мог позволить себе столь вульгарное поведение.
— Не сомневаюсь, — наконец сказал он, затем подошел ближе, его голубые глаза потемнели, как небо в разыгравшийся шторм. — Позвольте мне, мисс Таунзенд…
«Позвольте мне». Она, словно птичка, смотрящая на солнце, слишком ошеломлена, чтобы протестовать. И если и была какая-то разумная причина для спора, она растворилась от его близости, однако Кэрол решительно выпрямила спину.
— Вы ждете, что каждая женщина позволит вам все без возражений?
— Вы — никогда.
Кэрол медленно покачала головой:
— Никогда.
Не сказав больше ни единого слова, Эш повернулся и отправился следом за миссис Симмс, оставив ее размышлять о том, почему ни одна женщина не способна отказать ему, чего бы он ни попросил.
«Он обожает делать покупки. И если честно, я тоже начинаю понимать их привлекательность».
Эш оставил карету для нее, чтобы она могла вернуться домой в безопасности, в сопровождении слуги, который ждал ее у выхода из магазина, а сам зашагал по улице, чтобы немножко проветрить мозги.
Он сопровождал ее к модистке только из опасений, что, если предоставить ее самой себе, она вернется снова в своем шерстяном пальто. Несмотря на его желание сохранять дистанцию, потребовалась еще одна жертва, и после еще одной беспокойной ночи без нормального сна Эш понял: его терпение исчерпано. Даже когда он подшучивал над ней, напряжение не оставляло его.
В примерочной стояла она, его строгая американская шапероне, с поджатыми губами, протестующая против любой роскошной вещи, вызывающей ее улыбку. А он все время видел сирену, которая разметалась обнаженная на его постели, бесстыжая и сладкая, и невыносимо сексуальная, и невозможно сонная. Она была чудом в его руках, а он имел несчастье изгнать это волшебство из своей головы и постели.
