Эдит Лэйтон - Великосветский переполох
— В самом деле? — спросил он с неподдельным изумлением и восторгом. — Замечательно! Самостоятельно? Скоро мы начнем проводить состязания по ходьбе. Мне, пожалуй, стоило бы попрактиковаться. Ну, садитесь и расскажите мне об этом поподробнее. Или вам больше хотелось бы отправиться куда-нибудь потанцевать?
— Я направлялась в гостиную.
— Какое совпадение — я тоже.
Он предложил ей руку. Она с благодарностью приняла ее, стараясь опираться не так сильно, как ей того хотелось. Но его рука была твердой как скала. Она уступила и повисла на его руке, пока он «конвоировал» ее в гостиную, ставшую одной из самых любимых ее комнат, где она с удовольствием уединялась, с тех пор как стала в состоянии покидать свою спальню. Эта комната была по-деревенски непритязательной, но отделанной с большим вкусом, пушистые ковры и удобная старая мебель делали ее очень уютной. Отделка в коричневых, красных и золотистых тонах выглядела теплой и приветливой, несмотря на то что нежданные холода отсрочили наступление лета. Солнечный свет лился через высокие окна, а мерцание огня и потрескивание дров в прекрасном каменном камине усиливали успокаивающую атмосферу.
Он усадил ее в кресло и улыбнулся, глядя сверху вниз.
— Это все очень хорошо, — сказал он ей. — Я не шутил, когда говорил, что не за горами тот день, когда вы снова будете в форме. Не так ли, миссис Фарроу? — спросил он. Но когда он поднял голову, то увидел, что той нет в комнате. — Хотела дать нам возможность побыть наедине, я полагаю, — сказал он Аннабелле.
— Эта женщина ангел и воплощенное благоразумие. Я не знаю, как мы сможем отблагодарить ее. Деньги она не возьмет. Гарри говорит, что ее муж человек состоятельный, поэтому в деньгах она не нуждается. Пожертвовать деньги на ее благотворительные акции, как она предлагает, мне кажется, этого недостаточно, ведь она стала нашим спасителем; мне говорили, что она занимается врачеванием из чувства долга и сопереживания.
Она рассказывала мне, что это семейная традиция. Если бы мир был устроен по-другому, эта женщина скорее всего стала бы врачом, так по крайней мере она мне говорила.
— Ага! Среди нас завелся «синий чулок»?
— Не думаю, — произнесла Аннабелла серьезно. — Она не сидит целый день за книгами. Но она более образована, чем большинство мужчин. Кстати, миссис Фарроу говорит, что мужчины обращаются с женщинами как с детьми… пока не заболеют, тогда они сами превращаются в детей. Я никогда раньше не встречала таких людей… но ведь я не так много общалась с женщинами.
— Но почему же? — спросил Майлс. Сев на стул напротив нее, он наклонился вперед и приготовился слушать.
Аннабелла помолчала в нерешительности. Этот вопрос она часто задавала себе и даже немного стыдилась этого — но без всяких на то оснований, как всегда утверждала ее мать.
Она чуть нервно вздернула голову, обдумывая ответ.
— Конечно, в детстве у меня были подруги, — начала она. — Но с возрастом они исчезли. — Она опустила глаза, рассматривая свои руки, потом снова вскинула ресницы и посмотрела на Майлса своими великолепными голубыми глазами, в ее взгляде смешались вызов и мольба. — Понимаете, девушки… женщины… они потом из подруг превращаются в соперниц… когда начинают искать мужа. А эти поиски начинаются очень рано. Я, например, отправилась на свой первый бал в поместье, когда мне было шестнадцать. И другие девушки начали вести себя по отношению ко мне совсем по-другому.
— Потому что вы были окружены поклонниками? — спросил он мягко.
Она кивнула, вновь опустив глаза.
— Мама говорила, что я не должна воспринимать это как что-то личное, но я не могла. Меня это очень задевало. А потом… полагаю, я пыталась отплатить им той же монетой, еще больше привлекая внимание мужчин и молодых людей. И мне это удавалось! Предложений было как цветов весной. Особенно от тех джентльменов, на которых, как мне было известно, рассчитывали другие девушки. Но что-то я слишком разговорилась, — произнесла она весело, пытаясь скрыть свое неожиданное смущение. «Как глупо, должно быть, все это звучит, как жалко, ведь теперь я могу заинтересовать собой только докторов».
Она опустила голову, чтобы скрыть слезы, и достала из рукава платок.
— Пропади ты пропадом! — сказала она, всхлипывая. — Терпеть не могу эту сырость! Но такие беспричинные слезы неизбежны, когда выздоравливаешь, так по крайней мере говорит миссис Фарроу.
Он подождал, пока она успокоится, впрочем, и ему нужно было время, чтобы прийти в себя. То, что он услышал, его совсем не обрадовало. Нет, слезы были ни при чем. Новость о том, что у нее нет подруг. У большинства женщин они есть, даже у самых красивых. Еще один удар по его честолюбивым замыслам, еще одно доказательство того, что он совершил глупость, поторопившись с женитьбой. Он вступил в брак, рассчитывая помочь матери и сестре, но выбрал невесту, которая не ладит с женщинами. «Прекрасно, — поздравил он себя. — Так тебе и надо. Твоя красавица невеста утратила свою привлекательность, а другими достоинствами она, похоже, не обладает».
Но это было нечестно и несправедливо. Она обладала сильным характером, решительностью и смелостью. Она не жаловалась и не хныкала, когда была тяжело больна. И даже когда ей было тяжелее всего, она винила только себя. Это умная, интересная и проницательная женщина, она обладает потрясающим чувством юмора, ей нравится ловить рыбу; кто знает, какие еще достоинства он сможет открыть в ней? И ему необходимо это сделать, подумал он уныло, потому что надо хоть как-то спасать свой брак — ради нее, да и ради себя самого. Возможно, они совершили большую ошибку, но это не означает, что все потеряно.
Он знал ее так же плохо, как и она его. По крайней мере надо попытаться восполнить хоть этот пробел. Нужно побольше рассказывать ей о себе, может быть, это сподвигнет ее на собственные воспоминания. Он не будет спешить, он будет внимательно слушать и молить Бога, чтобы в ее рассказе обнаружилось что-то, что может стать фундаментом, на который они смогут опереться.
Глава 10
Майлс сидел и слушал, как потрескивают дрова в камине, ожидая, пока Аннабелла успокоится. Когда она засунула свой платочек обратно в рукав, он откинулся на спинку стула, сложил руки и произнес:
— Вы говорите, что у вас было не так-то много подруг в юности? Что до меня, то друзей было, пожалуй, слишком много.
— Правда? — спросила она заинтересованно.
— Да, по крайней мере так говорила моя матушка. Я вырос в деревне. Не в Холлифилдсе — это поместье моего покойного дядюшки, оно гораздо роскошнее. Нет, я вырос в более скромном поместье в одном из графств к западу от Лондона. Когда-нибудь мы обязательно съездим туда. Я люблю это место, но понимаю, что жить в Холлифилдсе — значит иметь вес и влияние в обществе, а это именно то, в чем семья сейчас нуждается. Наше имение представляло собой небольшое владение, этакое отдаленное дворянско-фермерское поместье. Мой отец позволял мне бегать повсюду. «Без присмотра, но под разумным надзором» — как он выражался. Отец говорил, что поскольку я вырасту и выйду в меняющийся мир, мне следует лучше познакомиться с этим миром, не ограничивая знакомство с ним рамками поместья и школы. Поэтому он позволял мне играть с местными ребятишками: сыновьями кузнецов, фермеров, с кем угодно. Я проводил все лето и все каникулы в шумных, веселых играх со всеми мальчишками поместья и деревни, по сути, я учился у них. Я научился большему, чем ожидал мой отец… но, я думаю, ему это было известно, и это было именно то, чего он хотел. — На лице Майлса появилась улыбка, вызванная воспоминаниями. — Мой отец тоже брал меня на рыбалку, но настоящей рыбной ловле меня обучили привратник и его сын. Точно так же, как сыновья кузнеца показали мне, где можно увидеть местных контрабандистов, которые как раз в наших краях разгружали вино, а сын местного фермера впервые рассказал мне правду о женщинах и мужчинах и о тех загадочных вещах, которыми они занимаются вместе. Они и другие соседские ребята были моими близкими товарищами и лучшими друзьями, и они показали мне разные стороны этого мира, и плохие и хорошие. Моим самым закадычным другом был сын викария, что оказалось весьма кстати, когда… — Выражение его лица изменилось. Майлс, запнувшись, откашлялся и продолжил: — …наступили трудные времена. Она совершенно позабыла про свои слезы, все ее внимание было поглощено его рассказом.
