Джоанна Линдсей - Погоня за счастьем
— Но ты все же заснул?
— Да, но мне пришлось давать настойку опия, причем довольно долго. Лечил меня угрюмый старик доктор, единственный в тех местах, чьим девизом было: «Не можешь урезонить пациента, значит, не пытайся».
— И сколько это продолжалось?
— Понятия не имею, но, когда пришел в себя, оказалось, что я почти здоров.
— И мысли прояснились? — допрашивала Мелисса.
— Да, ровно настолько, чтобы узнать поразительные новости. Оказалось, что я лишился дома и отныне должен жить в Англии, у дяди Ричарда.
Мелисса со вздохом откинулась на сиденье. Сколько горечи в его голосе! И неудивительно. Трудно осознать, что подобное может случиться в столь юном возрасте! Она бы наверняка не вынесла.
— Возможно, все оказалось к лучшему. Надеюсь, ты устал от постоянных стычек с моими дядьями? Линкольн пожал плечами:
— Трудно сказать. У меня не было времени об этом задуматься. Едва я очнулся, мне объявили об отъезде. Очевидно, матери было легче отослать меня, чем справиться с моими горестями.
— Но что она могла сделать?
— Все уладить.
— Как? — возмутилась Мелисса. — Воображаешь, что она сумела бы договориться с Макферсонами?! Да во всей Шотландии не найдется людей упрямее! Мои милые дядюшки решили, что ты спятил или способен на безумные поступки, что почти одно и то же. Ты мог бы отныне вести себя как святой, но, раз посчитав тебя сумасшедшим, они никогда не изменили бы мнения и по этой причине не подпустили бы тебя к Дуги.
— Ты заступаешься за мою мать, потому что тоже женщина? Или в самом деле так считаешь? Мелисса досадливо всплеснула руками:
— Ни то ни другое. Я просто знаю своих дядьев. И снова говорю тебе: ты мог бы не покидать Шотландии, жить там до сих пор, в нескольких милях от них, они все равно охраняли бы Дуги от тебя. Единственным способом объясниться с ним было застать его одного. И если бы он даже простил тебя и захотел вернуть вашу дружбу, ничего бы не вышло. Они просто запретили бы вам встречаться, а потом передрались бы между собой. Поэтому я считаю, что, если ты не мог отказаться от своих намерений и забыть о Дуги, даже лучше, что ты вовремя уехал.
— Но мне даже не дали возможности самому принять решение! До сих пор не знаю, сдался бы я или нет. И никогда не узнаю, потому что меня там не было.
— И ты по-прежнему таишь в душе обиду? Не на то, что мои дядья воздвигли стену между тобой и Дугалом, а на то, что ты так и не смог ее разрушить, потому что был вынужден уехать?
Он так кисло поморщился, что она рассмеялась. Но Линкольн, вместо того чтобы рассердиться, даже улыбнулся.
— Мне нравится, что ты не боишься спорить со мной, — заметил он.
— О, до чего я рада это слышать! — с преувеличенным облегчением воскликнула она и уже серьезнее добавила:
— Но тут не о чем спорить, хотя я и знаю теперь подробности. Вопросов и загадок сколько угодно, но то, что случилось давным-давно, изменить нельзя. Было и прошло. Беда в другом. В том, что прошлое неожиданно вернулось и преследует тебя. Это и есть предмет для обсуждения.
— Ты права, — согласился он. — Потрясением явилось для меня известие о том, чья ты родственница. Но все это ничто по сравнению с тем, что я пережил, когда мне приказали и близко к тебе не подходить!
— И ты исполнил их желание, насколько мне известно? — предположила она. Линкольн кивнул:
— Только потому, что полагал, будто ты все знаешь и согласна с ними. Но когда Джастин нанес мне визит…
— Ах, вот почему он предложил мне навестить твоих женщин! — перебила Мелисса.
— Так он ничего тебе не сказал?
— Нет. Вероятно, поговорил с кем-то из моих дядюшек, и те попросили его не лезть не в свое дело.
— Очевидно, — вздохнул Линкольн. — Не могу только понять, почему они взяли на себя труд разыскать меня и предупредить и не сделали ни малейшего усилия объяснить тебе, почему так поступили. Ты знаешь, по какой причине они забыли упомянуть тебе об этом?
— Легко предположить.
— В таком случае просвети меня, ибо если им безразличны твои переживания, неужели же не все равно, кто за тобой ухаживает?
— Ты чересчур пристрастно судишь о них. Для того чтобы ответить, по какой причине они не сочли нужным поделиться со мной, следует знать, что очень немногие парни отваживались ухаживать за мной дома. Мои дядюшки ухитрились отпугнуть всех, и молодые люди к тому же слышали легенду. Стоило моим дядьям косо взглянуть на них, как они тут же смазывали пятки. Но на этот раз Макферсоны, возможно, предпочли, чтобы я оставалась в неведении о том, что они сотворили.
— Неужели? — недоверчиво переспросил он. — Они допустили, чтобы ты думала обо мне самое худшее: что я попросту завлек тебя и бросил, вместо того чтобы объяснить, почему считают меня неподходящим женихом.
— Видишь ли, хотя я горячо их люблю, они меня побаиваются, поскольку знают, на что я способна в гневе.
— Утверждаешь, что не обязана им подчиняться?
— Ну, это слишком сильно сказано. Я готова их выслушать, и если посчитаю нужным, обязательно соглашусь. Но когда речь идет о моей жизни, решение остается за мной.
— А твой отец? Твои дяди убеждены, что, узнав обо всем, он передумает и запретит нам встречаться.
Мелисса поежилась. У нее еще не было времени поразмыслить, как отнесутся ко всему ее родители. Собственно говоря, у нее вообще не было времени на размышления, хотя инстинкт подсказывал ей, что он вовсе не безумен. Всего лишь жертва трагических обстоятельств, вышедших из-под контроля. Но ее дяди могли быть довольно убедительными, когда боролись за общее дело. Разумеется, отец мог и не согласиться с ними, особенно если имел по этому поводу другое мнение. Но все же Линкольн должен привести достаточно веские доводы в свою пользу, чтобы Локлан стал его союзником.
Глава 22
— Не слишком ободряющее молчание, — разочарованно заметил Линкольн. — Насколько я понял, твой ответ мне вряд ли придется по душе.
Она не хотела мучить его молчанием или долго держать в неведении. Просто ей вдруг пришло в голову, что ее дядюшки снова не дадут ему добиться цели. Что, если прошлое вновь оживет? Неужели он снова вызовет их на бой из-за этого? Нет, теперь они взрослые, а взрослые не решают дела кулаками. По крайней мере так полагается.
— Не стану лгать тебе, Линкольн. Я ни разу в жизни не ослушалась моего па. Не хотела, да и ни к чему было. Обычно я без разговоров подчиняюсь ему, — Обычно?
— Но на этот раз следует принять в расчет мои чувства. Кроме этого, иногда мама умеет заставить его изменить мнение.
— А что, если она будет склонна согласиться с братьями? — возразил он.
— Вряд ли, — усмехнулась Мелисса. — Она воспитывалась в Англии, где со старшими не спорят, но все, кто младше, считаются законной добычей. А так получилось, что все они моложе ее.
