Эшли Макнамара - Джентльмен-дьявол
Захлопнув за собой дверь кабинета, Джордж пошел в сторону бального зала в надежде кого-нибудь встретить. Но везде было пусто. Это затишье должно было его насторожить. Его сестры наверняка вышли со всей компанией в сад. День был теплый и слегка ветреный. Чудесная погода для прогулки или рисования на воздухе. Мисс Аберкромби, без сомнения, нашла себе пару достойных натурщиков.
Фортепьяно манило его. Нет, нельзя. Голова забита другим. Но пальцы так и тянулись к клавишам. Музыка успокоила бы его. Дать себе волю на несколько минут – это лучше, чем стакан бренди. Он сидел за инструментом только вчера, когда Изабелла раскрыта его тайну. И вот сегодня он вновь ощущает эту острую жажду. Ему надо почувствовать, что музыка стекает с его пальцев, заполняет пространство вокруг и внутри его, рождается где-то в глубине сердца, возможно, там, где живет душа.
Джордж отступил на шаг, но не мог оторвать глаз от рояля. Он манил его сильнее, чем карточный стол, пожалуй, даже поддразнивал: «Да-да, подойди ко мне. Ты же хочешь. Ты не удержишься».
Видит Бог, это чувство, этот восторг, эту манию он пытался похоронить много лет назад. Но когда бы он ни давал себе волю – как это случилось прошлой ночью, – его страсть требовала выхода еще раз, при свете дня.
В зале было тихо и влажно. Здесь, под защитой каменных стен, не было ветерка, который принес бы свежесть. Джордж пошел к роялю. Его шаги глухо отдавались в пустом помещении. В этом углу зала доминировал рояль, освещенный столбом света из высоко расположенного западного окна.
Опустившись на стул, Джордж провел пальцем по прохладной и гладкой клавише. Один звук, только один. От его прикосновения слоновая кость согрелась, словно живое существо. Он медленно надавил на клавишу, в воздухе зазвенел чистый прозрачный звук. Соль, Джордж понял это, не глядя. На девять с половиной тонов выше до малой октавы.
Он прикрыт глаза и нажал еще одну клавишу, потом еще. Левая рука присоединилась к правой, и Джордж отдался мелодии, контрапункту, низкому ритму басов, спорящих с мелодичными переливами высоких нот. Музыка перенесла его в другой мир, где жила одна лишь гармония, где не существовало времени и где он мог навсегда заблудиться.
– Прекрасно. Я никогда не слышала ничего подобного.
Джордж вздрогнул, открыт глаза, пальцы сбились и закончили диссонирующим аккордом. Джордж сморщился и опустил руки. На него, из-за пустой подставки для нот, широко распахнув глаза, смотрела Генриетта. Ну конечно, ведь он играл не по нотам, а импровизировал. Пальцы летали по клавишам быстрее, чем мысль. Надо было придерживаться Моцарта.
Взгляд Джорджа переходил с одного лица на другое. Оказывается, рояль окружала целая толпа. На лицах изумление, шок, подозрительность. Мисс Аберкромби прищурилась, как будто в мыслях уже переделывала его портрет.
– Мистер Аппертон, я понятия не имела, что вы так прекрасно играете! – захлопала ресницами Пруденс Уэнтворт.
Джордж беспомощно заморгал. Как он мог так забыться? Но надо же поклониться в ответ на комплимент.
– Пожалуйста, не останавливайтесь! – воскликнула какая-то молодая леди. – Сыграйте еще что-нибудь!
– Да-да! – захлопала в ладоши третья. – Если вернутся другие джентльмены, мы сможем потанцевать.
Вот так-то. Теперь от него не отстанут. Он по глупости выдал свою тайну. Надо было взять кувалду и разбить дьявольский инструмент вдребезги, чтобы остались только щепки, перекрученные струны и обломки слоновой кости.
Справившись с раздражением, он поднялся со стула.
– С моей стороны было бы невежливо продолжать, ведь здесь многие могли бы продемонстрировать свои таланты. – Сам он вообще не собирался выставлять себя на всеобщее обозрение. – Прошу. – Джордж сделал приглашающий жест, указывая на стул.
Барышни хором вздохнули. Ни одна не посмела протестовать, ведь рядом были строгие маменьки, зорко следившие за малейшим нарушением приличий. У Джорджа вспотел затылок. Обычно он наслаждался восхищением женщин, но прежде его хвалили за более мужественные достижения, а игра на фортепьяно, как часто говаривал его отец, это не мужское занятие. Но, как ни смешно, именно сейчас некоторые молодые леди смотрели на него с нескрываемым восхищением, а их щеки розовели от чистого восторга. Помоги ему Бог.
Джордж перевел взгляд на сестру, которая, отвернувшись, наблюдала за ним краешком глаза. Почему она морщится? Ревнует. Он с радостью отдал бы ей этот бесполезный талант, если бы мог.
Наконец мисс Уэнтворт заняла место у рояля и приступила к относительно достоверной интерпретации одной из фортепьянных сонат Бетховена. Ее пальцы порой спотыкались, исполнительнице явно не хватало чувства, чтобы создать по-настоящему вдохновенное представление, но все же она делала куда меньше ошибок, чем Генриетта.
Джордж изобразил одобрительную улыбку и стал осторожно пятиться к выходу, надеясь ускользнуть незамеченным. Он и так уже потерял много времени. Надо было как можно скорее увидеться с мужчинами, не проводить же остаток дня в обществе дебютанток, исполненных матримониальных надежд. Кстати, среди присутствующих дам Изабеллы он не увидел.
– Ты что, собираешься сбежать в тот момент, когда очаровал всех этих девушек?
Джордж подавил стон. Меньше всего ему сейчас нужна была встреча с матушкой, которая непременно начнет понуждать его устроить еще одно представление. Хватит того, что она без конца выставляет напоказ его сестер, не испытывая на этот счет никаких угрызений совести. В отличие от отца его мать не считает музыку немужским занятием.
– Я решил проявить скромность и позволить другим тоже показать свои таланты.
Мать заступила ему дорогу. Теперь, когда она оказалась прямо у него на пути, Джордж был вынужден посмотреть ей в лицо. В глазах матери блестели слезы.
– Никогда, никогда я не слышала ничего подобного! И от собственного сына! Почему… – на миг она прижала пальцы к губам, – почему я никогда не слышала, как ты играешь, хотя твои сестры все время занимаются музыкой, и так успешно?
Джордж не станет смеяться. Ни за что. Пусть матушка верит, во что ей хочется. К тому же она так растрогана. Джордж слегка пожал плечами.
– Отец хотел, чтобы я занимался другими вещами. – Джордж постарался скрыть горечь.
– О, дорогой, если бы я знала, я бы настояла на своем.
Конечно, она бы смогла, но ничто не способно было поколебать отцовские взгляды на то, что прилично мужчине, а что – нет. В этом отец был тверд как алмаз. Карты, виски, девицы сомнительного поведения, если придется, дуэли – вот что, по его мнению, составляло обычный список мужских занятий. Любовь к музыке, если она не превращалась в любовь к конкретной певичке, приличествовала только женщинам. Мужчины, склонные выставлять напоказ свои таланты, выглядели весьма подозрительно, если не сказать, неестественно. А Джордж всегда был послушным сыном.
