Карен Хокинс - Любой ценой
— Слава Богу. Если дорога и дальше будет такой, я вся буду в синяках.
Стюарт будто услышал ее, потому что карета немного замедлила свой ход и качка прекратилась.
Роберт отодвинул кожаную занавеску, закрывавшую окно кареты.
— Мы выехали на мощеную дорогу, так что дальше будет не так сильно трясти. — Он выглянул в окно и с удовлетворением сказал: — Дорога идет вверх, значит, мы уже в горной местности.
Мойра тоже выглянула в окно и удивилась, как за последние два часа изменился ландшафт. Вместо покрытых вереском болот впереди высились лиловые горы, а у их подножия расстилались зеленые долины и сверкающие голубые озера. Дорога извивалась лентой.
— Я еще никогда не была так далеко на севере. А ты?
— Я тоже.
— Это совершенно другой мир, он очень отличается от Крейгентинни.
— Это твоя родина?
Она лишь пожала плечами, но ничего не ответила.
— Это нечестно. Я рассказал тебе все — даже то, как на меня напали пчелы, когда я шпионил за очаровательной дочерью нашего соседа.
Она рассмеялась.
— Если я могу рассказывать о самых выдающихся подвигах моего детства только для того, чтобы ты веселилась, — сказал Роберт, — самое малое, что можешь сделать ты, — это поделиться со мной повседневными сторонами своей жизни.
Ее губы дернулись в усмешке.
— Ладно, хотя это и не очень интересно. Когда я поняла, что беременна, я купила небольшой домик в Крейгентинни. Это деревушка в часе езды от Эдинбурга.
— Почему именно там?
— Это близко от того места, где я родилась, в нескольких милях от ткацкой фабрики, где когда-то работала моя мать. Это было самое близкое место от моего дома.
— Понимаю.
— В доме, который я купила, всего пять комнат, но он достаточно большой для меня, Ровены и служанки.
— Звучит мило.
— Так оно и есть. Когда-то, очень давно, это был охотничий домик местного барона. Когда я покупала дом, там не было даже крыши, одни только каменные стены. Но с помощью нескольких местных умельцев он превратился в уютное пристанище.
Мойра не позволяла себе вспоминать об этом доме те шесть последних месяцев, когда была похищена Ровена, — это было слишком больно. Но теперь, глядя на разворачивающийся за окном пейзаж, было тяжело не думать о своем родном доме.
— Я разбила за домом небольшой сад. У нас есть яблони и огородик. Ровена была в восторге, когда наступало время собирать урожай… — Перед глазами Мойры появился четкий образ смеющейся Ровены с большим яблоком в руках. «Что, если я никогда больше ее не увижу? Что, если мы не найдем шкатулку? Что, если Энистон…»
Она отгоняла от себя эти мысли. Нельзя давать волю своим эмоциям, отругала она себя.
Роберт наблюдал за тем, как менялось выражение ее лица, и понял, в чем дело. Он не знал, что это такое — любить, а потом потерять ребенка, но понял это по лицу Мойры и сказал:
— Мойра, мы вернем ее. Я клянусь.
Она кивнула:
— Я знаю. Мы сможем. — Ее слова прозвучали как вызов.
«Надо ее как-то отвлечь. Пусть она сосредоточится на чем-нибудь другом».
Роберт сел в угол кареты и скрестил на груди руки.
— Я очень надеюсь, что ты сможешь думать только о нашем деле и не будешь так часто плакать.
Она напряглась.
— Что ты сказал?
— Я, конечно, понимаю, что ты расстроена, но надеюсь, что это не помешает нашему плану. Лучше вообще не иметь партнера, чем такого, который будет все время отвлекаться от главного дела.
— Я обещаю, что я буду держать себя в узде. Как обычно.
— Иногда… — Он не закончил, но, помолчав, продолжил: — Я уверен, что ты очень стараешься. — Он зевнул. — Я, пожалуй, вздремну. И тебе советую.
Ее молчание говорило о том, что она рассержена. Платье зашуршало, и она сказала обиженным тоном:
— Я рада, что твое равнодушие не мешает тебе спать.
Он снова зевнул, прикрыв рот ладонью.
— О! Я усну. Я чувствую себя немного усталым после нашего свидания сегодняшним утром. Уверен, и ты чувствуешь то же самое.
Она покраснела, но упрямство взяло верх.
— Роберт, нам необходимо обсудить, что мы будем делать, когда встретимся с представителем Росса. Если мы хотим выглядеть настоящей супружеской парой…
— А что тут обсуждать? Я скажу, что приехал за шкатулкой, и со мной моя жена. В этом нет ничего необычного. Особенно если они увидят, что моя жена — красивая, страстная, рыжеволосая женщина. — Он протянул руку, чтобы задернуть занавеску, а потом надвинул на лоб шляпу. — Все легче легкого.
— Но нам надо придумать легенду на тот случай, если возникнут вопросы.
— Я не собираюсь сообщать Россу какие-либо детали, поэтому нам нечего обсуждать. Говорить буду я, а ты будешь смотреть на меня глазами любящей жены, и все будет хорошо.
— Я не так представляю себе партнерство, — возразила Мойра упрямо.
— Мы партнеры, но просто не равные. Кто-то должен за все отвечать, и я, кажется, ясно дал понять, что это буду я. — Он опустил голову. — Мы уже почти приехали, так что если ты хочешь вздремнуть, сделай это сейчас.
Мойра смотрела на него в ярости. Неужели он и вправду думает, что она будет просто смирно сидеть и разрешит ему командовать? Кажется, и она высказалась достаточно недвусмысленно.
— Роберт, мы должны…
Он захрапел. Это был не настоящий храп. Он притворялся. Его руки оставались скрещенными на груди, рот был закрыт, и на губах играла еле заметная улыбка.
Она удивленно подняла брови. Он бросил ей вызов — дал ей возможность думать о чем-то другом, а не о Ровене. Она может владеть собой и без его помощи. Она всегда справлялась с этим сама.
Она поглядела на него и, несмотря на раздражение, поймала себя на том, что любуется твердой линией его рта. Этот рот совсем недавно довел ее до экстаза.
Но она здесь не для того, чтобы вспоминать о том, что произошло сегодня утром. Она опустила взгляд на его сапоги, а потом поставила свои ноги в сапожках рядом.
Он не пошевелился. Тогда она прижала свой сапог к ранту его сапога.
Роберт слегка поерзал и оттолкнул ее сапог.
Мойра опять повторила свой маневр.
Ничего не происходило.
Что ж, это можно исправить. Она подняла ногу и с силой наступила на его сапог.
— О! — Он выпрямился и свирепо посмотрел на нее: — Ты что?
— Хочу поговорить.
— А я хочу спать. Тебе тоже лучше вздремнуть.
— Я не хочу спать.
Он вздохнул:
— Ладно. О чем ты хочешь поговорить?
— Как мы представимся. Мы знаем, что Россу нравится добиваться замужних женщин. Следует ли нам изображать равнодушную супружескую пару, или этого будет недостаточно для того, чтобы он решился? Все не должно выглядеть слишком очевидным.
