Кейт Фернивалл - Жемчужина Санкт-Петербурга
Он последовал. В шею.
— Большевики? — повторила она.
Как бы ей хотелось сейчас повернуться и увидеть скрытое под капюшоном лицо!
— Заткнись.
Второй удар был сильнее, но, по крайней мере, человек заговорил. В первый раз она услышала его голос после того, как он приказал ей сесть. Валентина не знала, как далеко он от нее находится. Он точно паук замер, притаившись, в ожидании добычи, понятно только, что он может дотянуться до нее винтовкой. Она так долго была покорной, что он наверняка уже должен расслабиться и потерять бдительность. Если же нет… Об этом ей думать не хотелось. Валентине было нужно всего лишь приманить его как можно ближе.
— Вы знаете, кто мой отец?
Ствол винтовки угодил в скулу под ухом, чуть не сорвав голову с шеи.
— Конечно, я знаю, кто твой отец. Мы что, потвоему, тупые крестьянелапотники?
— Он министр, генерал Николай Иванов. Доверенный советник в правительстве царя. Он мог бы помочь вам и вашим друзьям…
На этот раз он приставил ствол к ее затылку и надавил так, что ее лицо вжало в колени.
— С вашим поганым племенем покончено, — прошипел он, и Валентина почувствовала его горячее дыхание на своей покрытой ссадинами шее. — Мы вас, гадов, втопчем в землю, которую вы у нас отобрали. Нам надоело страдать и умирать от голода, пока вы набиваете свои жирные рты икрой. Твой папаша — тиран, и он расплатится за…
Рука Валентины сомкнулась на спрятанном под платьем камне. Она резко развернулась и изо всех сил ударила. Чтото хрустнуло. Мужчина издал тонкий короткий крик, похожий на лисье тявканье, и прежде, чем он успел выстрелить, Валентина отпрыгнула в сторону и бросилась бежать что было духу. Пригибаясь под ветками, ныряя в самые густые тени, неслась она, слыша позади его крики. Страж помчался следом, не разбирая дороги. Грохнул выстрел, за ним другой, но обе пули просвистели мимо, сбив несколько веточек и листьев.
На голых пятках она съехала вниз по склону, надеясь увидеть речку. Это был ее путь из леса. Несколько раз Валентина меняла направление и сворачивала, пока не убедилась, что окончательно отделалась от преследователя. Потом остановилась и прислушалась. Поначалу она не уловила ничего, кроме барабанной дроби собственного сердца, отдающей в ушах, но постепенно сквозь нее просочился другой звук. Это был тихий, но ни с чем не сравнимый шум воды, бегущей по камням. Чувство облегчения охватило ее, но вдруг она с изумлением осознала, что неподвижно сидит на сырой земле, испуганная и беспомощная, как котенок, в то время когда следует как можно скорее предупредить отца.
Поднявшись, Валентина заставила себя успокоиться и продолжить путь. Вскоре она отыскала речку и поспешила по бегущей вдоль русла тропинке. В голове крутились бессвязные обрывки мыслей. Если эти люди в капюшонах действительно революционеры, то что они задумали? Они просто прятались здесь, в тесовском лесу, или явились с какойто определенной целью? Что было их целью? Кто был?.. На последний вопрос ответить было легко. Наверняка это ее отец. Она крепко сжала губы, чтобы сдержать яростный крик, едва не исторгнувшийся из груди, и зашагала быстрее по змеящейся под нависающими ветками тропинке.
Неожиданный звук заставил ее встрепенуться. Она сразу узнала его — плеск воды под копытами лошади. Ктото ехал по реке. Здесь вода была неглубокой, всего лишь шумная серебряная струйка с каменистым дном и мечущимися водоворотами, отбрасывающими на деревья солнечные блики. Валентина присела, сжалась в комок за какимто кустом. Кожа у нее на щеках натянулась так, будто за последние несколько часов какимто образом успела усохнуть.
— Лев! Попков!
Широкоплечий и мускулистый молодой мужчина верхом на крупном некрасивом коне с широкой грудью и толстыми ногами обернулся на ее крик.
— Валентина Николаевна! — Здоровяк вел в поводу Дашу, ее лошадь.
Выражение, которое появилось на его лице, обрамленном густыми черными кудрями, удивило ее. Это было безмерное изумление. Неужели она так плохо выглядит? Обычно из Льва Попкова слова не вытянешь, сам он редко чтото говорил, но еще реже на лице его отражались какието чувства. Сын казака, служившего старшим конюхом у ее отца, он был на четыре года старше ее и предпочитал проводить время с четвероногими друзьями. Он выпрыгнул из седла, пошел к ней, разбрызгивая сапогами воду. Нависнув над Валентиной, он взял ее за руку. Ее удивило, что он прикоснулся к ней (всего лишь слуга!), но она была слишком благодарна за то, что он привел ее лошадь, и не стала задумываться об этом.
— Я слышал выстрелы, — буркнул он.
— В лесу какието люди с винтовками, — задыхаясь, затараторила она. — Скорее! Мы должны предупредить отца.
Он не стал расспрашивать. Попков был не из тех, кто задает вопросы. Обведя взглядом лес и удостоверившись, что рядом никого, он поднял девушку и усадил на лошадь.
— Как ты тут оказался? — спросила Валентина, когда он отвязывал поводья Даши от своего седла.
Попков пожал богатырскими плечами, его мышцы натянули грязную кожаную рубаху.
— Катерина Николаевна искала вас. Я увидел, что вашей лошади в конюшне нет, — он любовно погладил животное по крупу, — поэтому и поехал вас искать. Потом нашел ее на привязи. — Передавая Валентине поводья, он внимательно посмотрел на нее своими черными, как уголь, глазами. — Вы удержитесь в седле?
— Конечно.
— Вы плохо выглядите.
Она прикоснулась к щеке, почувствовала кровь и увидела алые пятна на пальцах.
— Ничего, я удержусь.
— Поезжайте медленно, у вас ноги изранены.
Она сжала поводья и рывком развернула Дашу.
— Спасибо, Лев.
Коротким движением она вонзила стремена в бока лошади и пустила животное легким галопом. Они поскакали по реке, вздымая яркие, точно радуга, фонтаны.
Через лес ехали быстро, впереди она, за ней — Лев Попков на своем крепком широкогрудом скакуне. На пути им попалось поваленное дерево, но Валентина не стала тратить время на объезд. Она услышала за спиной недовольный протестующий возглас, но не остановилась, а повела Дашу прямо вперед и заставила взять барьер. Животное легко перемахнуло через преграду и подалось в сторону, обходя торчавшие из черной земли корни, грозящие бедой неосторожному всаднику.
Лес закончился неожиданно. Они увидели чуть внизу перед собой открытое спокойное, залитое солнцем пространство, лениво раскинувшееся под небом лоскутным одеялом, сшитым из золота и зелени полей, садов и пастбищ. В этот миг Валентина испытала неимоверное облегчение, ей захотелось закричать от радости. Ничего не изменилось. Все выглядело умиротворенно, как прежде. Она натянула поводья, чтобы дать Даше возможность отдохнуть. Валентина вырвалась из лесного кошмара обратно в настоящий мир, в мир, где в воздухе пахло спелыми яблоками, где до их усадьбы, расположенной в самом центре имения, было какихто полмили. Семейный дом Ивановых казался погруженным в дремоту и напоминал толстого сытого рыжего кота, развалившегося у печки. Чтото внутри Валентины затрепетало, отчего дыхание ее сделалось глубже, и она отпустила поводья, собираясь продолжить путь.
