Патриция Хэган - Любовь и слава
– Тревис Колтрейн, опомнись! Уж не хочешь ли ты заняться любовью прямо тут?
– Лучшего места и не придумать! – хрипло прошептал он.
Взяв Китти за руку, Тревис повел ее подальше в лес и нашел там то, что искал, – мягкую постель из сосновых иголок. Он расстегнул жене платье и, как собственник, взял в руки ее обнажившиеся груди. Медленно целуя розовые соски, Тревис опустился на колени и потянул Китти за собой.
Они разделись, и Тревис лег поверх жены. Китти чувствовала его твердую пульсирующую плоть.
– Так всегда будет, Тревис? – спросила Китти, видя над собой полные желания глаза мужа. – Так же прекрасно, как сейчас?
Тревис молчал. Говорить за себя он поручил своему телу. Сейчас он поднял ноги Китти повыше, и они обвили ему шею. Так ему нравилось больше всего, потому что можно было глубже проникнуть в лоно Китти, чувствуя, как ее тело двигается в такт с его собственным. Иначе же разрядка произойдет быстрее, чем надо. А Тревису хотелось наслаждаться каждым мгновением, продлить удовольствие как можно дольше. Но это было не так-то просто, потому что, как только Тревис проникал в мягкое, бархатное тело Китти, ему приходилось изо всех сил одерживать себя, чтобы не выплеснуть всю свою страсть к ней в один миг.
Он снова поцеловал жену, ощущая дивный вкус ее языка, и почувствовал, что Китти хочется как-то шевельнуться под ним, чтобы передать ему свой восторг. Тревис углубился в нее еще больше и, не в силах сдерживаться, мощными толчками наполнил лоно Китти всем, что у него было для нее. Затем он громко выдохнул воздух, почувствовав, что душа покинула его тело и перелилась в тело жены.
Ногти Китти царапали ему спину, впивались в плечи; тело ее содрогалось. Тревис прижал жену к себе еще плотнее и стал раскачиваться вместе с ней взад-вперед, пока она не вернулась к нему из дивного путешествия к пику наслаждения, заставившего ее всю трепетать.
Чуть погодя, повернувшись на бок, Тревис на минуту предался покою, нежно проводя пальцем по мягкой щеке Китти. А потом прошептал:
– Да, моя принцесса. Теперь так прекрасно будет всегда.
– Тревис, ты мне делаешь больно!
Незаметно для себя Тревис изо всех сил сжал Китти. Улыбнувшись, он расслабил руки.
– Похоже, я слишком увлекся.
Она приложила к его губам пальцы для поцелуя.
– Я чувствую себя… чувствую, что вся принадлежу тебе.
– Так оно и есть! – широко улыбнулся он. – Я тобой владею. Как и тем упрямым мулом, который стоит вон там. Ты вся моя. И никогда об этом не забывай!
Китти игриво взъерошила его темные волосы, потом села и стала одеваться.
– А теперь, когда мы утолили один из твоих голодных порывов, пора утолить и другой. Иди-ка к ручью и вымойся, а я пока приготовлю для тебя обед.
Когда Тревис вернулся, на земле была расстелена скатерть, а на ней стояла еда. Удобно усевшись, он взял цыпленка и начал есть.
Китти с минуту задумчиво смотрела на мужа, а потом нерешительно сказала:
– Сегодня утром ты не очень-то много вспахал, Тревис. Может быть, не откажешься от моей помощи? Я бы стала пахать, а ты бы занялся посадками.
– О нет! Будь все проклято! – Тревис швырнул подальше куриную кость и уставился на жену.
Ее глаза наполнились слезами. Китти не боялась ничего, кроме вспыльчивого характера своего мужа. Нет, он никогда не срывал своего зла на ней, но его холодные серые глаза наводили страх, когда сверкали как молнии. Сейчас Китти опустила голову и сложила руки на коленях. Ей не хотелось, чтобы муж видел, как она плачет, как она испугалась.
Тревис мгновенно раскаялся. Он взял жену за руку, приподнял ей подбородок и заставил взглянуть ему в глаза. А потом прошептал:
– Прости, малыш. Но ведь ты же знаешь, как я отношусь к тому, чтобы ты работала в поле. Я этого не допущу. У меня сердце разрывается, когда я вижу, как тяжело тебе достается эта работа. Но пусть меня разразит гром, если я позволю тебе идти за плугом, как это делают простые батрачки.
– Я тяжелой работы не боюсь.
– Знаю. Но пока ты моя жена, работать в поле ты не будешь. Не будешь никогда! Так что давай эти разговоры прекратим.
Китти резко вздернула подбородок, что обычно означало ее желание стоять на своем.
– Все женщины вокруг работают в поле. Я не считаю себя лучше других. Про меня и так говорят, что я слишком высокомерна, словно все еще замужем за самым богатым человеком в Уэйне.
Еле сдерживаясь, Тревис проговорил:
– Кори Макрей не был самым богатым в графстве Уэйн, Китти, даже тогда, когда наворовал все, что только мог, будь он проклят! И ничего высокомерного я в тебе не нахожу. Когда же ты наконец научишься не обращать внимания на то, что говорят про нас необразованные соседи? Что должно происходить здесь, говорю я, и тебя должно беспокоить только это.
– А ты мне не хозяин! – зло взорвалась Китти, прекрасно понимая, что в данный момент взывать к голосу разума бесполезно. – Ну что же! Мы просто опоздаем с посадками, опоздаем со сбором урожая. Да в этом году и урожай у нас скорее всего будет плохой. – Поджав губы, Китти встала. – Я возвращаюсь в дом.
– Ты никуда не пойдешь. – Тревис схватил жену за талию. – Сиди здесь и дуйся, сколько душе угодно.
Китти села, подложив под себя юбку. Вызывающе вздернув подбородок, она не проронила ни слова.
В конце концов Тревис указал ей на остатки обеда и спросил, собирается ли она есть. Китти резко качнула головой, и он рассмеялся:
– Делай как хочешь. Теперь я наверняка знаю, откуда у Джона такое упрямство. И клянусь, я еще никогда не видел подобной женщины… – Он не закончил фразы, услышав приближающийся топот копыт.
Через поле кто-то ехал. Тревис быстро вскочил и подал Китти знак оставаться на месте. А сам поспешил вытащить из сапога нож. Даже после двух лет пребывания здесь он никому не доверял и всегда носил с собой этот нож.
Сузив глаза, Тревис вгляделся в подъезжавшего всадника. И тут его лицо озарилось улыбкой. Торопливо убрав нож, он замахал над головой обеими руками:
– Сэм! Сюда, сюда!
– Что привело тебя в наши края? – спросил он Сэма Бачера, когда тот осадил лошадь, вылез из седла и стал споро пробираться сквозь кусты. Остановившись, он поцеловал Китти, подставившую ему щеку, и только после этого от всего сердца стиснул руку Тревиса.
– Интересно! Как это получается, что я всегда застаю вас обоих в кустах? – хохотал Сэм, и его карие глаза при этом тепло лучились. – Во время войны, как я помню, куда бы и когда бы я ни взглянул, вы повсюду наслаждались любовью.
– А вот это, Сэм, уж и вовсе неправда, – выдохнула Китти. – Ведь в последний раз, когда ты нагрянул, мы сидели дома и ели.
– Да я знаю, девочка, знаю! – кивнул Сэм и засмеялся. – Только мне ужасно нравится тебя дразнить, солнышко. Ужасно нравится, когда твои розовые щечки розовеют еще больше!
