Татьяна Вяземская - Ночи Клеопатры. Магия любви
– Не знаю, – осторожно отвечает няня. – Боги, наверное, могут знать наперед, но вряд ли они наказывали бы за то, чего ты еще не совершил. Иначе люди не понимали бы, за что, и смысл наказания потерялся бы. Помнишь, ты грызла ногти, и я намазала их тебе травкой специальной? Ты пальцы в рот сунула, а они горькие. Так ребенок запоминает, чего делать нельзя. Или когда ты о жаровню обожглась. Тоже ведь запомнила, верно? Думаю, так и боги поступают: наказывают, когда человек уже что-то сделал… не самое хорошее. Чтобы он понял и больше так не делал.
Да, наверное, так и есть на самом деле. Но только тогда кого боги наказали сейчас и за что? И как они накажут папу за то, что он их бросил?
– А иногда боги и не наказывают, – продолжает нянька. – Иногда люди умудряются такое сотворить, что им никакое дополнительное наказание не требуется.
Ну, это уже несправедливо. Детей всегда наказывают за то, что они делают что-то не то, а взрослые, стало быть, иногда сами себя наказывают… Только вот сам себе, конечно же, наказание полегче выдумаешь. Вон когда она без спроса съела мед… Или когда папа наказывал Беренику – разве сама сестра велела бы дать себе плетей? Уж, наверное, нет! Придумала бы себе что полегче…
Девочка скрутилась в клубочек, закрыла глаза. Все равно ведь ничего не видно, чего в темноту-то таращиться!
И незаметно для себя самой задремала.
Теперь во дворце было все по-новому.
Братьев она не видела – их переселили в новые покои и приставили новых нянек, выбранных, по слухам, самой Береникой.
Совсем не так обошлись с Клеопатрой и Арсиноей, которой вообще исполнилось всего девять: их поселили в помещение для слуг.
От малышки Арсинои, правда, ничего особо не требовали: во-первых, она все-таки была еще слишком мала, во-вторых, видимо, вся ненависть Береники сконцентрировалась на третьей царской дочери.
Клеопатру сперва отправили на кухню.
– Подай!
– Принеси!
– Вычисти!
Клеопатра подавала – и при этом обязательно роняла какой-нибудь очень важный ингредиент на пол, из-за чего приготовление любимого блюда назвавшей себя царицей Береники (коронация еще не состоялась) становилось невозможным.
Ее отправляли за водой – она не возвращалась долго, а когда приходила, вода болталась на самом донышке.
Драгоценное блюдо с инкрустацией она попросту испортила.
Если бы на месте Клеопатры была рабыня, ее бы избили. Но дочь царя, к тому же живого и здорового, обретавшегося сейчас в Риме и могущего – чем демоны не шутят! – вернуться в любой момент, трогать все же опасались.
Поэтому менее чем через полмесяца девочку оставили в покое. Главное было не попадаться на глаза старшей сестре.
Впрочем, Береника сейчас была очень занята.
Наряды. Драгоценности. Притирания. Развлечения. Все это увлекало новоявленную царицу куда сильнее, чем сведение счетов с соплячкой – младшей сестрой.
Другая Клеопатра, Трифена, – тоже провозглашенная царицей, в бесконечном празднике участия не принимала. Поговаривали, что она «мается животом».
Клеопатра видела вторую старшую сестру лишь несколько раз, да и то мельком; выглядела Трифена и в самом деле не лучшим образом: лицо пожелтело, а волосы, еще недавно такие роскошные, то ли свалялись, то ли частично вылезли.
Каждое утро, на рассвете, Клеопатра встречалась с Мардианом. Она очень любила поспать, но сейчас именно рассветное время оказалось самым безопасным: царские пиры продолжались до глубокой ночи, а то и почти до утра, а потом дворец впадал в спячку.
Мардиан приносил новости.
– Все настаивают, чтобы Береника вышла замуж.
– Кто – все?
– Все.
Впрочем, кто именно настаивал, было неважно. Кто-то из тех, кто помог сестре сесть на престол.
– За кого?
– За Селевка Филометора.
– Кто это?
– Сирийский царевич, кажется. Или не сирийский. Или незаконнорожденный. Да какая разница?
– Интересно!
– Ты и в самом деле просто маленькая девочка.
– Почему это я маленькая?!
– Потому что человеку совершенно не нужно знать то, что ему не нужно.
Клеопатра захихикала. Маленький евнух рассердился:
– Ну, и что тут смешного?!
– Ну, нужно, не нужно… Слова одинаковые…
– Ты несерьезна!
Теперь пришел черед сердиться девочке.
– А зачем мне быть серьезной? – прищурилась она. – Разве я могу что-то сделать? Как-то повлиять на события? Разве что пореже попадаться «любезной сестре» на глаза.
– В таком случае я могу больше не приходить по утрам, – надулся Мардиан.
Клеопатра погладила друга по руке.
– Приходи, пожалуйста. Я… мне просто так одиноко.
– А твоя няня?
– Няня Ати? Она любит меня, заботится… когда никто не видит. Но она… даже не пытается понять. Она просто жалеет. Слушай, а давай убежим?
– Куда? – не понял Мардиан.
– Не «куда», а «откуда». Сбежим из дворца. Отправимся странствовать…
Маленький евнух покачал головой.
– Во-первых, нас достаточно легко будет найти: не так уж часто встречаются маленькие красивые девочки, путешествующие в компании молодых кастратов. Во-вторых… во-вторых, пока ты во дворце – твоя жизнь вне опасности. Понимаешь?
Девочка не понимала.
– Как это – «вне опасности»? Береника шпыняет меня, когда только видит.
– Не переживай, Арсиное и Птолемею-старшему тоже достается.
Девочка и не переживала по этому поводу – как-то почти не вспоминала о своих сводных брате и сестре. Разве что – о самом младшем Птолемее: он был такой крохотный и милый… Немного похожий на котенка – такой же беспомощный.
– Понимаешь, пока ты во дворце – ты царская дочь.
Девочка фыркнула.
– Да уж. Очень заметно. Царская дочь спит на полном блох тюфяке, ее походя пинают ногами пробирающиеся в спальню ее сестры любовники, иногда она спит прямо на кухне, среди грязной посуды. Ее заставляют чистить…
– Заставляли. И по-моему, безуспешно.
– Это не важно. Согласись, что сестрица обращается со мной не так, как полагалось бы обращаться с сестрой. Я уже не говорю – с дочерью царя. А ты говоришь, что во дворце безопасно.
– Как только ты покинешь дворец, за твою жизнь никто не даст ни единого асса[2]. За тобой сразу отправят наемного убийцу. И никому не придет в голову кого-то обвинять. Сбежала девчонка, и сбежала. А там – то ли бродяги убили, то ли звери разорвали, а может, змея ужалила. И нет претендентки на престол. А вот пока ты во дворце, народ знает, что царская дочь Клеопатра жива. И если она вдруг внезапно умрет, Беренике это припомнят. Теперь понимаешь?
