Эмилия Остен - Жених для дочери
Глава 2
В гостиной уже сидела тетушка Джоанна. Сестра Абрахама Меррисона была старой девой, что, в общем, шло ей как нельзя лучше. Тиана не могла себе представить, какой бы мужчина вытерпел тетю Джоанну рядом с собой длительное время.
Еще года два назад тетя занималась тем же, чему, по всей видимости, и посвятила всю свою взрослую жизнь: встретив понравившегося мужчину, немедленно сообщала ему о своей неземной любви, после чего для несчастного наступали дни, полные страданий. Тетя Джоанна, едва бросив взгляд на потенциального супруга и разжившись где-то непробиваемой иллюзией, что имела счастье ему понравиться (поцеловал он ей руку или любезно посмотрел этого достаточно), начинала его форменным образом преследовать. Она попадалась на его пути где угодно, иногда в самых неожиданных местах. Она писала страстные, полные томления письма, в которых выражала надежду, что скоро они будут вместе. Она в подробностях описывала их будущую жизнь, давала имена грядущим детям и внукам, а также уточняла, не будет ли супруг против, если в спальне она повесит зеленые занавески. Тетя Джоанна пускалась в пространные рассуждения о глубоком внутреннем мире избранника, о котором, конечно же, не имела ни малейшего понятия, и часами говорила с племянницами о его неземной красоте, глубине чувств, остром уме и твердой памяти.
Сопротивляться не имело смысла. На тетю Джоанну не действовало ничто, даже грубые слова, к которым рано или поздно прибегали нее отчаявшиеся мужчины. До поры до времени они посмеивались над впавшей в неземную любовь мисс Меррисон, кое-кто даже отвечал на послания, чем вызывал у тети неуемный восторг. Она считала это доказательством любви избранника, даже если письмо не содержало ничего, кроме обычных вежливых фраз. Потом наступала стадия недоумения: джентльмен старался намекнуть, что вовсе не намерен жениться на тете Джоанне. Эти намеки она игнорировала, пока они не становились совсем уж очевидными. Тогда тетя обижалась и снова принималась строчить послания — на сей раз полные гнева и фраз «мы расстаемся навсегда», «прощайте же навеки». Обрадованный мужчина переставал отвечать, думая, что на этом все.
Не тут-то было. Выждав несколько дней, тетя Джоанна отсылала избраннику письмо, в котором великодушно его прощала, и все начиналось по новой.
В конце концов, когда проходило достаточное количество времени (обычно каждая история длилась года два и вспоминалась потом неоднократно), тетя делала неутешительный вывод, что «этот мужчина меня недостоин», рвала с ним всяческие связи, после чего принималась страдать. Страдать она умела хорошо, со вкусом. В ход шли лекарства и консультации у лучших врачей Лондона, чтение соответствующей литературы (особенно, подходили предсмертные стихи Вийона), заявления, что жизнь завершена, и обещания покончить с собой в ближайшие дни. Племянницам предлагалось суетиться вокруг, подносить нюхательные соли, выслушивать бесконечные рассуждения на тему человеческой природы, утешать тетю и отговаривать ее наложить на себя руки. После нескольких недель такой свистопляски, когда сестры бывали уже по горло сыты сочувствием и христианским милосердием, тетя Джоанна трагическим голосом сообщала миру, что переродилась и собирается провести на грешной земле еще немного дней. Через некоторое время она встречала следующего кавалера, имевшего глупость ей улыбнуться, и нежное сердце тети освещалось очередной любовью на сей раз, конечно же, величайшей на земле и настоящей.
Два года назад тете исполнилось пятьдесят, и она дала торжественную клятву покончить с прошлым раз и навсегда и не искать больше счастья. Если Господь желает, чтобы она осталась старой девой, что ж, так тому и быть. Однако в последние дни Тиана удавливала знакомые признаки беспокойства, проявлявшиеся тогда, когда тетя находилась в самом начале новой любви. Если это действительно так и тетя Джоанна решила попытать счастья еще разок, племянницам предстоят нелегкие времена.
Тетя Джоанна, высокая сухопарая женщина с гладкими темными, стянутыми в пучок волосами, раскинулась на кушетке и обмахивалась париком. Рядом в кресле устроилась Клара с книгой в руках, уже одетая для выезда в темно-серое платье. Ничего вычурного, все просто, как и в туалете Тианы.
— Ах, это ты, девочка моя! — провозгласила тетушка. — Прекрасно выглядишь, прекрасно. Впрочем, в твои годы я тоже блистала, но они, увы, невозвратно прошли…
— Вы прекрасно выглядите, тетя Джоанна! — польстила ей Тиана.
Она немного жалела тетушку, хотя та временами могла довести племянницу до белого каления.
— Ну что ты! Как можно хорошо выглядеть в мои-то годы! Жизнь уже почти прошла, впереди долгая и серая старость…
Тем не менее тетя надела парик и приподнялась на кушетке, чтобы разглядеть себя в зеркале на стене. Старое и тусклое, оно отражало лишь тени, но тетушка, по всей видимости, осталась удовлетворена.
Тиана уселась в кресло, скромно сложила руки на коленях и принялась ждать. Если отец велел явиться в гостиную к определенному времени, значит, следует поджидать его со всем возможным почтением.
Неслышной тенью в комнату скользнула Альма, облаченная в коричневое платье, что удачно завершало невыразительную гамму туалетов сестер, — и уселась по правую руку от Тианы, не сказав ни слова. Тетушка тоже молчала, и душная, спертая атмосфера злила Тиану, заставляла ее нервничать.
Сколько она себя помнила, обстановка здесь не менялась, хотя в доме имелась официальная хозяйка — тетя Джоанна. Тетя очень разумно тратила семейные средства и советовалась с братом по поводу каждого пенни. Спускать деньги на веселье, наряды и бессмысленные вещицы, от которых никакого толку, — это не годится. Жить следует скромно, смиряя нечестивые порывы, особенно в нынешние распущенные времена. Поэтому зачем менять протершуюся обивку на креслах — на них ведь еще можно сидеть? К чему заменять обстановку в доме — ведь она выглядит прилично?
Многие могли бы обвинить Абрахама Меррисона и его сестру в излишней скаредности. Тиана тоже поначалу этим грешила, полагая, что отец — скупой человек, который боится потратить даже пенни. Некоторое время в детстве Тиана даже полагала, что живет в очень бедной семье, пока старшие сестры не объяснили ей, что это вовсе не так. Абрахам Меррисон владел приличным состоянием, а каждой сестре полагалась еще немалая сумма из денег матери, которую они должны были получить, когда выйдут замуж. Каждая из сестер жаждала замужества, словно манны небесной, однако отец отвергал женихов одного за другим. К тому же мечталось о любви или хотя бы о взаимной приязни с будущим супругом; однако все потенциальные кандидаты в мужья, как на подбор, были старше девушек минимум вдвое, носили ужасающие костюмы и тоже считали деньги — словом, являлись практически полными копиями Абрахама Меррисона. Тиана не настолько любила отца, чтобы обвенчаться с человеком, во всем его повторяющим; ей, как и многим молодым девушкам, хотелось красивых нарядов, танцев с привлекательными молодыми людьми, их ухаживаний. Ее сестры мечтали об этом же, но увы! Отец, словно Цербер, почти никого к ним не подпускал, потанцевать удавалось редко, и почти все мужчины в высшем свете были объявлены развязными щеголями или распутниками, которые только и ждут, как бы украсть девичью невинность.
