Ширли Басби - Пурпурная лилия
Конечно, сам он никогда не выкинет такую глупую штуку и не женится. Он не позволит ни одной женщине стать для него чем-то большим, чем средством получить удовольствие. И он принял циничное решение использовать женщин и не принимать их всерьез! Однако, словно для того, чтобы показать ему, что действия далеко не всегда подчиняются рассудку, его взгляд скользнул в сторону и встретился с растерянным взглядом Сабрины.
Его лицо смягчилось. Но разве Сабрина женщина? Она еще ребенок. Прелестная шалунья, мысленно улыбнулся он. И, желая избавиться от неприятных мыслей и развеселить грустные янтарные глаза. Бретт ухмыльнулся и заговорщицки подмигнул девочке.
Сабрина расцвела на глазах и лучезарно улыбнулась, довольная, что Бретт больше не грустит. Она не хочет, чтобы сеньор Бретт грустил.
Глава 2
Сразу после венчания все отправились в поместье Данджермондов Ривервью, названное так за свое расположение на отвесном берегу бурной Миссисипи. Красивый дом был построен остепенившимся английским пиратом за шестьдесят лет до этого, то есть в 1730 году.
В то время Ривервью был всего лишь очаровательным коттеджем, а весь Натчез состоял из кучки деревянных домов посреди бескрайней пустыни. Пустошь как была, так и осталась, в основном, пустошью, а Ривервью, подобно всему Натчезу, рос, пока в 1789 году не превратился в элегантный особняк, который София Данджермонд отныне должна была считать своим домом.
Так как и она, и все семейство дель Торрезов жили здесь несколько дней до свадьбы, то у нее ощущение «дома» уже начало появляться. Ее собственные вещи были разбросаны и расставлены во всех комнатах дома, словно она провела в нем многие годы. Елена с Алехандро должны были остаться в Ривервью еще ненадолго, чтобы приглядеть за мальчиками, пока София с Хью уедут в Новый Орлеан на медовый месяц. С сияющим лицом, не скрывая своей любви, София ходила между гостями, пришедшими пожелать ей и Хью счастья.
Пир был устроен на славу. Чего только не было! Пунши, вина, лимонад. Слоеные пироги с ветчиной, креветками и цыплятами громоздились на резных серебряных подносах. Однако мысли Сабрины занимали пирожные с кремом и сливки с вином и сахаром. Проследив за ее взглядом, Бретт рассмеялся столь откровенной жадности до сладкого.
Сабрина была единственным ребенком на торжестве, да и то только потому, что оставалась в Ривервью с родителями. Однако она была привычна к обществу взрослых и только радовалась, сидя рядом с матерью, тому, что может разглядывать великолепные наряды дам и их кавалеров. Бретт, движимый до сих пор ему неизвестным чувством, считал своим долгом развлекать ее. Он улыбался, однако не выпускал ее крошечной ручки и совершенно не обращал внимания на вопросительно изогнутую бровь Моргана и недоброе фырканье Мартина, когда водил ее от стола к столу и следил, чтобы ее тарелка была полна деликатесами, предпочитаемыми семилетними девочками.
После отъезда гостей они с Морганом взяли несколько бутылок лучшего вина из погреба Хью и ускользнули на берег. Удобно развалившись под огромным дубом, они приготовились было вкусить наслаждение, но тут ближние кусты предательски зашуршали.
Смирившись с неизбежным, Бретт пробурчал:
— Выходи, Мартин. Я знаю, это ты. Бретт сжал кулаки, а Морган закатил глаза к небу, когда Мартин принялся им угрожать.
— Я видел, как вы тащили бутылки из подвала! Если бы папа не уехал, я бы все ему рассказал!
Бретт не пошевелился, только взгляд его стал надменным.
— Не скажу, не скажу, — заканючил Мартин, — если вы мне тоже дадите. Я почти такой взрослый, как вы, и не понимаю, почему мне нельзя… с вами… почему вы не пускаете меня с собой, а эту дурочку Сабрину всюду берете!
Бретт холодно посмотрел на него и проговорил ледяным тоном:
— Оставь в покое Сабрину! А насчет того, чтобы сказать… Папа разрешил мне ходить в подвал, когда мне исполнилось шестнадцать лет.
Шантаж не удался, и Мартин, нахмурившись, повернулся, чтобы уйти, но Бретт остановил его, чувствуя себя виноватым за то, что не любит своею брата.
— Оставайся, если хочешь, — сказал он. Мартин, конечно, хотел и не заставил просить себя дважды.
Все трое молчали.
— А ты сегодня был хоть куда кавалером, — сладким голосом проговорил, обращаясь к Бретту, Морган, широко раскрывая глаза и изображая полнейшую невинность. — Не любовью ли тут пахнет? Твой отец случайно не обручил тебя с твоей юной кузиной? Семь, правда, немножко маловато… но ты наверняка знаешь, что делаешь. Ты только подумай, а вдруг она вырастет, и у нее будут сплошные прыщи!
Бретт выразительно посмотрел на него.
— Хватит! Она же совсем ребенок! — Он словно извинялся перед Морганом. — Мне… мне ее жалко!
Морган хмыкнул, и Бретт покраснел. Однако Морган не мог позволить своему другу так легко отделаться, поэтому, изобразив насмешку на полных губах, запричитал:
— Ах, тебе ее все время жалко! Я забыл уже, когда видел тебя одного! — Ехидные огоньки плясали в его глазах. — Только не говори мне, что переменил свой взгляд на женщин. Господи, уж не собираешься ли ты заполучить ее несмышленышем и воспитать для себя примерную жену?
Бретт покраснел еще больше и стал совсем похож на нашкодившего мальчишку, а Мартин, прислушивавшийся к их перепалке, злобно радовался растерянности старшего брата. В конце концов он решил не оставаться в стороне.
— О нет, нет, ты не прав, уверяю тебя! Просто ему нравится, когда за ним хвостиком бегает маленькая рабыня. В ее глазах он чист как ангел, и ему нравится изображать Бога для поклоняющихся ему зрителей.
— Не правда! — с горячностью возразил Бретт, готовый все простить Моргану, но не в силах сносить издевательства Мартина. Растерявшись еще больше, он только теперь осознал, что действительно слишком много времени уделил девочке. — Она же совсем ребенок, — еле слышно пробормотал он. — Должен же я быть вежливым… Любой на моем месте вел бы себя точно так же.
Морган улыбнулся.
— Конечно… если ты так думаешь. С раздражением глядя на своего товарища, Бретт не сдержался.
— Вам что, больше не о чем поговорить? Что ж, продолжайте болтать.
Морган рассмеялся.
Когда вино было выпито и Мартин ушел спать, Моргана и Бретта неудержимо потянуло на Серебряную улицу. Они были молоды, кровь бурлила у них в жилах, и ничего удивительного, что остаток ночи Бретт познавал наслаждение, которое только женщина может подарить мужчине.
Как ни странно, на другое утро, несмотря на боль в голове и отвращение к самому себе за вчерашнее поведение, он только и думал о Сабрине, поэтому попался на удочку, когда Морган принялся его беззлобно поддразнивать, и дал слово, что больше никаких дел не будет иметь со своей новой родственницей.
