Луиза Аллен - Покорись страсти
Стянув платье, Клеменс надела потертый костюм. Штаны оказались коротки и теперь не доходили до лодыжек, зато рубашка все еще была в самый раз. Немного подумав, Клеменс разорвала одну из простыней на ленты и туго стянула грудь. Хотя она и так не могла похвастаться пышным бюстом, лучше было не рисковать. Вытащив из сундука туфли с пряжками, девушка натянула их на босые ноги и посмотрелась в зеркало. Оттуда на нее смотрел долговязый юнец с гривой золотистых волос.
С этим надо было что-то делать, тут уже не до сожалений. Сжав зубы, Клеменс схватила ножницы и решительно отрезала волосы. Завернув их в тряпицу, она сунула ее в узел вместе с платьем, что было на ней в тот вечер. Потом ей вдруг пришла в голову неожиданная мысль. Достав из узла платье, Клеменс оторвала от подола тонкую полоску. Вышвырнула из окна туфли, спрятала скромные серьги и жемчужное ожерелье в шкатулку с безделушками.
В оконном стекле отражалась тощая фигурка с взлохмаченными волосами и потемневшим синяком под глазом. Клеменс почувствовала, что мысли ее прояснились, словно вместе с платьем она избавилась от страха и отчаяния. Схватив перо, девушка нацарапала на листке бумаги: «Я не в силах этого вынести…» Капля воды удачно сошла за слезу, размывшую неровную, словно выведенную дрожащей рукой подпись. Чернильница опрокинулась, покрыв туалетный столик темными брызгами. «Это и к лучшему, − подумала Клеменс, − подумают, что я была в страшном волнении».
Она привязала к поясу узелок, потом подтащила к окну стул. Прицепила к окну полоску ткани, оторванную от подола платья, и опрокинула стул. Получилось вполне убедительно: отчаявшаяся девица прыгнула в бурное море. Как дядя Джошуа будет объяснять это ее знакомым, это Клеменс уже не трогало.
Теперь она могла только молиться, чтобы побеги плюща и шпалеры выдержали ее, как когда-то в детстве. Стараясь не смотреть вниз, девушка стала осторожно спускаться по решетке. Очень скоро она поняла, насколько это было опасно. Просто в детстве она и не думала об этом. Пять лет благопристойного поведения, приличествующего девице из хорошей семьи, и недели после смерти отца, в течение которых Клеменс чувствовала себя больной от горя и отчаяния, ослабили ее мускулы. Ужин камнем лежал в желудке, в горле пересохло. Клеменс сжала зубы, стараясь не думать о сороконожках, пауках и прочих обитателях плющевых зарослей, по которым она сейчас карабкалась. Впрочем, какими бы ядовитыми ни были эти жуки и пауки, они все же не угрожали ей изнасилованием.
У Клеменс то и дело перехватывало дыхание, но, в конце концов, ей удалось добраться до выступа, опоясывающего дом. Она медленно двинулась по выступу, прижимаясь к стене. Теперь ей нужно было всего лишь повернуть за угол и спрыгнуть на крышу кухонного флигеля. Оттуда легко спуститься на землю. Вдруг прямо под ее ногами распахнулось окно. Клеменс замерла.
— Сколько можно повторять тебе: я не хочу ее! — Это был Льюис, раздраженный и грубый. — Как можно испытывать хоть какое-то желание по отношению к этой костлявой вздорной стерве? Это просто сделка.
До ушей Клеменс донесся женский голос, мягкий и обольстительный. Мэри Люс. Льюис фыркнул.
— Снимай платье.
Какой галантный любовник, подумала Клеменс. Кузен оставил окно открытым, и девушка старалась двигаться с удвоенной осторожностью, чтобы шорох туфель не выдал ее. Повернув за угол, она спрыгнула на крытую пальмовыми листьями кухонную пристройку, соскользнула на землю. Старый одноглазый сторожевой пес заскулил и потянулся к Клеменс, стараясь лизнуть ей руку. Звякнула цепь. Из кухни доносились голоса, в ночи раздавались птичьи крики, стрекотали насекомые. Никто не слышал, как Клеменс выбралась за ворота, хотя их створки, давно не смазываемые, предательски скрипнули. Клеменс бросилась бежать, узелок колотился о бедро. Теперь ей нужно было как можно быстрее удалиться от дома и украсть лошадь.
Ночь была безлунной, во тьме, окутавшей гавань Кингстона, мелькали якорные огоньки. Клеменс слезла с лошади и похлопала ее по крупу. Несколько мгновений она смотрела, как животное галопом несется в сторону конюшни, откуда девушка ее вывела три часа назад.
Шагая по немощеной улице, Клеменс то и дело спотыкалась. Она старалась держаться в тени, обходя таверны и бордели, тянущиеся до самой гавани. Счастье еще, что «Принцесса» пришвартована в дальнем конце, подумала Клеменс, прячась за бочками, чтобы не привлекать к себе внимание компании, появившейся на улице.
Добравшись до гавани, девушка задумалась. Пожалуй, не стоило являться на корабль и требовать отвезти ее в Англию. Капитан Муркрофт может вернуть ее дяде Джошуа, несмотря на то, что корабль, по сути, принадлежит ей. Права женщин соблюдались далеко не всегда, тем более на Ямайке в 1817 году. Ночной ветерок донес до Клеменс смешанный аромат травы, рома, дыма и лошадиного пота. Она ускорила шаг. Вот сейчас будет причал Рейвенхерстов и «Принцесса»… Причал был пуст…
Клеменс застыла на месте, не веря своим глазам. Она судорожно шарила взглядом по темным силуэтам кораблей, пытаясь отыскать знакомую фигуру на носу. «Принцесса» должна быть здесь!
— Что ты ищешь, мальчуган? — раздался голос за ее спиной.
— «Принцессу», — запинаясь, ответила Клеменс, голос ее дрожал от отчаяния.
— Отплыла недавно, рано закончили погрузку. А зачем тебе «Принцесса»?
Клеменс повернулась. Она опустила голову, чтобы скрыть лицо за прядями растрепанных волос.
— Капитан Муркрофт обещал взять меня юнгой, — пробормотала она.
Перед Клеменс стояли пять мужчин, залитых светом из распахнутой двери таверны.
— Неужели? Нам тоже не помешает юнга, правда, парни? — мягко сказал тот, что стоял в центре группы.
У Клеменс от страха зашевелились волосы на затылке. Мужчины захихикали.
— Пойдем с нами, мальчуган.
— Н-нет, спасибо. — Клеменс попятилась назад.
— Нет, спасибо, капитан, — поправил ее мужчина в треуголке и сделал шаг вперед, чтобы отрезать ей отступление.
— Капитан… — покорно повторила Клеменс, — я просто…
— Пойдем с нами, — подтолкнул ее высокий мужчина.
Тот, которого он назвал капитаном, положил руку девушке на плечо. Теперь он стоял так близко, что Клеменс отчетливо видела его узкое, покрытое щетиной лицо. Костюм на нем был причудливый, старинный: широкий сюртук, великолепные кружева на шее. Глаза карие, холодные. Похож на ящерицу, подумала Клеменс.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Клем, капитан. — Клеменс пыталась смотреть ему прямо в глаза, но не выдержала, отвела взгляд. На запястье руки, которую мужчина положил ей на плечо, кружева отвернулись, и Клеменс увидела часть татуировки — хвост и жало скорпиона, остальная часть картинки скрывалась под широким манжетом рукава. Перед глазами у девушки все поплыло.
