Мэри Бэлоу - Последний вальс
Идея устроить праздник в Торнвуде и впрямь могла оказаться весьма удачной, несмотря на то что пришла в голову под влиянием момента. Или же эта идея вовсе ему не принадлежала? Джерард подозревал, что ее могли ему навязать. Он задумчиво сдвинул брови, когда камердинер помог ему снять ладно подогнанный сюртук и принялся любовно чистить его, прежде чем повесить в шкаф.
Только теперь Джерард с болезненной ясностью осознал, почему идея устроить праздник могла оказаться вовсе не такой уж замечательной и почему он не испытывал ни малейшего желания возвращаться в Торнвуд. Никогда.
Завтра утром нужно сообщить друзьям, что никакого праздника не будет, пока они не успели известить об этом весь Лондон.
Джерард огляделся и поежился, сняв жилет и рубашку. Он схватил с кровати приготовленную для него ночную сорочку и поспешно натянул ее через голову.
Нет, а почему, собственно, не будет праздника? Он что — боится возвращаться в Торнвуд? Джерард вернулся в Англию почти три месяца назад, но до сих пор не удосужился съездить в поместье. Неужели его удерживал от этого страх? Эта мысль показалась Джерарду абсурдной. И есть только один способ доказать это.
Завтра с утра он первым делом напишет в Торнвуд и предупредит о своем приезде. Он отправится в поместье, как только разошлет приглашения и получит на них ответы.
Три женщины сидели в гостиной рядом с камином весьма внушительных размеров, в котором весело потрескивали поленья. Но и помещение, которое ему требовалось обогреть, было немаленьким. Несмотря на ранний вечер, повсюду горели свечи. В середине декабря сумерки начинали сгущаться рано — почти сразу после полудня. Обитательницы Торнвуда, сидевшие по разные стороны камина, вышивали на пяльцах, низко склонив головы над работой. Седую венчал белый кружевной чепец, а темноволосую — черный. Самая же молодая из них ничем не занималась. Придвинув кресло как можно ближе к огню, она нетерпеливо барабанила пальцами по подлокотникам.
Ужин задерживался — неслыханное происшествие для Торнвуда, где пунктуальность ценилась превыше всего. И когда его подадут, не знал никто из обитателей поместья. Ждали его сиятельство, который не указал в письме точного времени приезда. Он сообщил лишь, что приедет сегодня.
Закинув ногу на ногу, леди Маргарет Перси покачивала ею в такт постукивающим по подлокотникам кресла пальцам.
— Как здесь холодно, — пожаловалась она.
— Должно быть, тебе дует в спину из двери, дорогая, — произнесла ее тетя леди Ханна Милн. — Давай поменяемся с тобой местами?
— Не стоит беспокоиться, тетя, — произнесла графиня Уонстед, ненадолго подняв голову от работы. — Тебе нужно было надеть более теплое платье, Мэг. И накинуть на плечи шаль. Сейчас ведь как-никак декабрь. Неразумно надевать к ужину платье из муслина в это время года.
Она знала, почему золовка надела столь неподходящее платье. Ей хотелось выглядеть как можно привлекательнее при встрече с его сиятельством. Графиня могла понять Маргарет, хотя сама не испытывала стремления предстать перед графом в наиболее выгодном свете. Скорее наоборот. Она до сих пор носила траур, хотя в этом и не было необходимости. Теперь она могла бы сменить его на серые, лиловые и даже цветные платья. Ведь со дня смерти Гилберта прошло уже семнадцать месяцев. Однако, получив письмо его сиятельства, графиня порадовалась тому, что до сих пор не сняла траура. А уж теперь она и вовсе этого не сделает. Она не станет стараться произвести на него впечатление.
— Есть хочу, — капризно заявила Маргарет. — Не понимаю, почему мы не можем сесть за стол, Кристина.
— Ты знаешь почему. — Графиня улыбнулась, чтобы как-то смягчить грубость ответа. — Поскольку его сиятельство сообщил, что приедет именно сегодня, будет в высшей степени невежливо начать ужин без него.
— А что, если он передумал? — задала вполне логичный вопрос Мэг. — Что, если он остановился на ночлег на постоялом дворе и приедет только завтра? Возможно, в эту самую минуту он ужинает. Так что же нам теперь — голодать?
— Не думаю, что его сиятельство передумает, — попыталась успокоить племянницу леди Ханна. — Это будет крайне невежливо по отношению к Кристине.
Графиня вновь склонилась над работой. Мысль о том, что его сиятельство приедет только завтра, казалась ей весьма соблазнительной, но в глубине души Кристина надеялась, что он приедет сегодня и положит конец мучительному ожиданию и тревоге.
— Подождем еще час, — сказала она. — Если он не появится, сядем ужинать без него.
— Целый час! — капризно воскликнула Маргарет, но спорить не стала. Ее пальцы вновь забарабанили по креслу.
Если он не приедет в ближайшее время, подумала вдруг Кристина, она взорвется и рассыплется на тысячу кусочков. Она встала очень рано после бессонной ночи, страшась приезда графа и не зная, сможет ли вынести встречу с ним. Но как только день вступил в свои права, Кристина вдруг возжелала, чтобы это произошло как можно скорее.
А еще она желала, чтобы до конца своей жизни он оставался на другом краю земли.
— Интересно, какой он теперь, — со вздохом произнесла Мэг, задумчиво глядя на мерцающие в камине угли. — Я его помню смутно. Он уехал из Торнвуда, когда папа был еще жив. Мне только исполнилось восемь лет. Гилберт сказал тогда, что нам посчастливилось от него избавиться. Он говорил, что кузен необуздан и безответственен. Одним словом — повеса.
— Мэг! — укоризненно одернула золовку Кристина. И все же ее муж был прав, хотя и не пристало леди соглашаться с такими непристойными высказываниями. Джерард действительно был необузданным молодым человеком.
— О, дорогая, — произнесла леди Ханна, — я не думаю, что он был таким уж дурным человеком. Большинству молодых людей свойственна горячность. Впрочем, этого нельзя сказать ни о Гилберте, ни о Родни. Они-то всегда слыли образцами добродетели, да упокоит Господь их души. Но слишком большое количество молодых людей чувствуют себя обязанными погулять всласть, прежде чем остепениться и стать добропорядочными отцами семейства. Времена, о которых говорил твой брат, Мэг, давно в прошлом. Теперь мы вправе ожидать встречи с совершенно иным человеком. Теперь он Уонстед.
Губы Кристины сжались в узкую полоску, и она вновь сосредоточилась на рукоделии.
— А мне все равно, если он остался повесой, — произнесла Маргарет. — И мне все равно, что он такой же необузданный, как и раньше. И даже все равно, если он груб. А ведь он наверняка стал таким после стольких лет общения с торговцами. Да и где? В Канаде! Мистер Эвишем сказал, что это примитивная и дикая страна, где джентльмену совсем не место. Может статься, кузен Джерард тоже превратился в дикаря. Может статься, он разрисовывает себе лицо, украшает волосы перьями и бьет себя в грудь. — Маргарет захихикала.
