Анн Голон - Анжелика и дьяволица
Продолжая говорить, она обводила взором вокруг себя, не очень хорошо, видимо, представляя, где находится, и что за женщина сидит рядом с ней, держа в руках ее чулки.
— Возможно, перчатки пропали вместе со всем остальным вашим багажом,
— осторожно подсказала Анжелика, желая помочь ей осознать истину.
Больная пристально посмотрела на нее, затем в ее выразительном взгляде промелькнула тревога, но тотчас же погасла под опущенными веками. Закрыв глаза, герцогиня откинулась на подушки. Она сильно побледнела, дыхание ее участилось. Она поднесла руку ко лбу и прошептала:
— Да, да, правда. Это ужасное кораблекрушение! Теперь я вспомнила. Простите, сударыня, я говорила глупости… Мгновение она помолчала, а потом задумалась:
— Почему же капитан сказал нам, что мы прибываем в Квебек? Мы ведь не в Квебеке, не так ли?
— Никоим образом! При хорошем ветре вам понадобилось бы три недели, чтобы туда добраться.
— Так где же мы?
— В Голдсборо, на побережье Мэна, поселении на северном берегу Французского залива.
Анжелика уже собиралась дать самые точные объяснения — где находится Голдсборо по отношению к Квебеку, но ее собеседница испустила крик ужаса:
— Что вы говорите! Мэн, Французский залив. Значит, надо полагать, где-то за Новой Землей note 3 мы заблудились и обогнули весь полуостров Акадия с юга, вместо того, чтобы плыть к северному побережью залива Святого Лаврентия?
Географию, по крайней мере, она знала хорошо — или же дала себе труд посмотреть на карту, прежде чем бросаться в американскую авантюру. Герцогиня выглядела очень удрученной.
— Так далеко! — вздохнула она. — Что с нами теперь будет! А эти бедные девушки, которых я везла с собой, чтобы выдать их замуж в Новой Франции?
— Они живы, сударыня, и это уже благо. Ни одна не погибла; несколько из них серьезно ранены, но все оправятся от страшного испытания, ручаюсь вам.
— Слава создателю! — горячо прошептала госпожа де Модрибур.
Она сложила руки и, казалось, погрузилась в молитву. Последний луч клонящегося к горизонту солнца осветил ее лицо, одарив его удивительной красотой. В который уже раз у Анжелики возникло ощущение, что судьба опять играет с нею свои грубые шутки. Где та старая, расплывшаяся благодетельница королевских невест, которую она себе вообразила? Явившаяся вместо нее молодая женщина, погруженная сейчас в молитву, казалась не вполне реальной.
— Как мне отблагодарить вас, сударыня? — сказала герцогиня, словно приходя в себя. — Я понимаю, что вы — хозяйка этих мест и, по-видимому, именно вам и вашему супругу мы обязаны жизнью.
— На этих дальних берегах мы почитаем своим священным долгом помогать друг другу.
— Вот я и в Америке! Какое тяжкое открытие! Да поможет мне Господь!
Затем, овладев собой, она заговорила вновь:
— Но ведь Дева Мария, явившаяся мне, повелела мне отправиться именно сюда. Значит, я должна склониться перед Святой волей! Не кажется ли вам, что небо уже явило знак своего покровительства — ведь ни одна девушка не погибла?
— Да, именно так.
***Заходящее солнце заливало комнату пурпурным сиянием и огненным отблеском сверкало в темных локонах герцогини. От ее прекрасных волос, густых и пышных, исходил тончайший аромат, который Анжелика никак не могла точно определить. С первого же мгновения, когда она наклонилась над герцогиней, этот аромат породил в ней какую-то глухую, неясную тревогу, а вместе с ней — уверенность, что это есть некий знак, и что ей следовало бы понять, какой именно.
— Вас заинтересовал запах моих волос? — спросила герцогиня, с чисто женской проницательностью угадывая ее мысли. — Ни единого схожего с ним не найдется, не правда ли? Эти духи составляют специально для меня. Я уступлю вам несколько капель, и вы сможете увидеть, подходят ли они вам.
Однако, вспомнив о несчастьях, постигших ее, и о том, что флакон с бесценными духами, вероятно, покоится на дне морском, она оборвала себя и тяжко вздохнула.
— Желаете ли вы, чтобы я послала за вашей компаньонкой Петронильей Дамур, — подсказала Анжелика, жаждавшая отправиться на поиски мужа.
— Нет, нет! — поспешно откликнулась госпожа де Модрибур. — О, молю вас, только не она! Это сверх моих сил. Бедная женщина.., она очень преданна, но так утомляет!.. А я чувствую себя донельзя измученной. Мне кажется, я сейчас посплю.., чуть-чуть.
***Она вытянулась под одеялом в священной позе — руки вдоль тела, голова откинута назад и, по-видимому, тотчас же заснула.
Анжелика поднялась, чтобы опустить деревянные ставни — слишком яркий свет мог потревожить больную. Минуту она смотрела на берег, алеющий в закатном свете, на оживление, царившее на исходе дня и в форте, и в деревне. Это был час, когда жара спадает, и над домами, где в очагах разогревался ужин, вился дымок, а вдоль берега и на скалах зажигались костры индейцев и моряков.
Ей подумалось, что в тот день в Голдсборо пекли хлеб — это делалось раз в месяц, в печах, вырытых прямо в земле и разогреваемых раскаленными камнями и угольями. Восхитительный запах теплого хлеба разносился, словно ладан, летучий и родной; она увидела детей, которые возвращались домой, неся на носилках большие золотистые ковриги.
Несмотря на недавние битвы, сотрясавшие колонию, жизнь продолжалась.
«Жоффрей так хотел, — сказала она себе. — Сколько силы в его стремлении выжить, отстоять жизнь! Каждый, кто соприкасается с ним, становится словно одержимым. Он страшен.., страшен своей энергией…»
Глава 3
Внезапно Анжелика спрятала лицо в ладони, и судорога рыдания прошла по ее телу, словно накатившая издалека, из глубины волна.
И опять при одном упоминании о ее муже, графе де Пейраке, который с такой твердостью и отвагой держал в своей руке их судьбы, осознание катастрофы, пронесшейся в последние дни над ними, над их страстью, казалось, столь неразделимо сплотившей их, вновь подступило к сердцу Анжелики.
В вечерней тиши этот разгром воспринимался еще больней. Так ощущает себя человек, переживший стихийное бедствие: он чудом избежал его, но затем увидел следы катастрофического опустошения… Все было кончено!
Конечно, внешне ничего не изменилось, но что-то важное погибло…
Горькое разочарование терзало ее.
Почему он не призвал ее?
Почему он не пришел справиться о ней?
На протяжении всего дня, что она провела в помещении форта, у изголовья герцогини де Модрибур, Анжелика не переставала надеяться: он непременно придет, подаст знак…
Ничего! Значит, он все еще сердится на нее. Конечно, сегодня утром, в какой-то краткий миг, она смогла подойти к нему, заговорить, крикнуть ему о своей любви!.. И вдруг он сжал ее в своих объятиях с неистовством, которое и теперь, когда она вспоминала об этом, переворачивало ей душу. Она вновь ощутила его руки, стиснувшие ее, словно сталью, с таким пылом, что все ее существо было потрясено глубоким, невыразимым плотским чувством. Чувством, что она принадлежит ему, и только ему, до самой смерти… Сладко умереть вот так, в его объятиях, не думая ни о чем, кроме счастья, счастья безграничного — знать о его любви к ней.
