Барбара Картленд - Спящая красавица
— Я уверена, что папа не одобрил бы излишней экстравагантности, — осторожно заметила она.
Повисло молчание. Наконец графиня ответила:
— Твой отец сам сообщит тебе свое мнение на этот счет!
Тон, которым это было произнесено, дал Оделле понять, что отец собирается поговорить с ней о чем-то важном.
Она терялась в догадках, что бы это могло быть.
Вечером граф вернулся из Палаты лордов — и искренне обрадовался, увидев Оделлу.
Он обнял ее и прижал к груди со словами:
— Я так скучал по тебе, дочка!
Изучающе посмотрев на нее, он добавил — негромко, словно говорил сам с собой:
— Ты так похожа на мать — она была точно такой же, когда я женился на ней.
В его голосе проскользнула нотка горечи, и Оделла поняла, что отец до сих пор не может ее забыть.
— Вы не могли сказать ничего, папенька, — тихо отвечала она, — что обрадовало бы меня больше. Если бы я была хотя бы вполовину красива, как мама, я была бы счастлива!
— Ты очень красива, моя дорогая, — сказал граф. — Или, быть может, более точное слово — «прекрасна»?
Они были в его кабинете, и Оделле показалось, что он покосился на дверь, прежде чем добавить:
— На свете нет и не будет другой такой женщины, как твоя мать, и ты никогда не должна забывать ее!
— Разве могу я ее забыть! — воскликнула Оделла. — Я думаю о ней каждый день, и когда молюсь за нее, то чувствую, что она рядом.
Граф обнял ее за плечи.
— Я совершенно уверен, что так оно и . есть! — сказал он тихо. В этот момент в кабинет вошла графиня.
— Не правда ли, восхитительно, что наша дорогая крошка Оделла снова дома, с нами? А сейчас вам следует поторопиться и переодеться к обеду, иначе оба вы опоздаете!
— Я надеюсь, сегодня вечером у нас не будет гостей? — спросил граф.
По его тону Оделла поняла, что на Гросвенор-сквер чуть ли не ежедневно бывали какие-нибудь гости и время от времени ему это надоедало.
Графиня нежно взяла мужа под руку.
— Как могли вы подумать, дражайший Артур, что я способна испортить Оделле первый вечер в родном доме обществом незнакомых людей!
Она на мгновение замолчала, прежде чем продолжить:
— Я хочу услышать, чему она научилась, и знаю, что, когда обед закончится, вам предстоит сказать ей что-то особенное.
Граф нахмурился, как будто она допустила бестактность. Графиня двинулась к двери, сказав на прощание:
— Пойдем, Оделла. Ты должна постараться хорошо выглядеть ради твоего отца, и никто не знает лучше, чем он, насколько важны для девушки изысканность манер и хорошая осанка, которые тебе должны были привить в пансионе.
Они обедали за столом, который был достаточно велик, чтобы за ним разместилось человек тридцать.
Стол был украшен золотыми канделябрами, которые мать Оделлы использовала лишь в исключительных случаях.
Кроме того, на столе стоял большой букет орхидей, а цветы, которые украшали гостиную, где они встретились перед обедом, стоили, как подумала Оделла, целое состояние.
К обеду Оделла надела очаровательное платье, которое она привезла из Флоренции.
Портниха уверяла ее, что оно скопировано с французской модели.
Поймав на себе оценивающий взгляд своей мачехи, Оделла по глазам поняла, что она поражена и поэтому злится.
Впрочем, несмотря на это, леди Дин сказала своим обычным сладеньким тоном:
— Ну не великолепно ли, Артур, что Оделла вновь с нами? Я с нетерпением жду, когда она будет представлена нашим друзьям и, конечно же, ее величеству на своем первом балу.
— Я устроил это, потому что вы меня попросили, — несколько резко сказал граф.
— Я не сомневалась, что вы это устроите! — воскликнула графиня. — Ты должна быть благодарна своему умному и влиятельному отцу, Оделла. Потянуть за нити, за которые никто не осмеливается тянуть, для него — обычное дело.
— Разумеется, я благодарна вам, папенька, — быстро сказала Оделла. — Но я надеюсь, что у нас будет время съездить домой, прежде чем меня с головой засыплют приглашениями.
Отец внимательно посмотрел на нее. По выражению его глаз Оделла видела, что он понял: под «домом» она подразумевает их загородное имение, а отнюдь не лондонский дом, где ее мать старалась проводить как можно меньше времени.
Прежде чем граф успел что-то сказать, леди Дин воскликнула:
— Я уже говорила Оделле, дорогой Артур, что она должна дождаться окончания сезона, прежде чем мы вернемся в Шэлфорд-Холл.
Граф молчал, и Оделла сказала:
— Я знаю, что вы поймете меня, папенька. Я очень хочу увидеть Стрекозу. Я с таким интересом читала все, что вы о ней мне писали! Прошел целый год, и я должна посмотреть, какой она стала.
— Безусловно, — сказал граф. — И если мы не можем уехать надолго, то ускользнем в деревню в субботу вечером и останемся там до понедельника.
У Оделлы загорелись глаза, а графиня пожала плечами:
— Конечно, дражайший Артур, мы выедем за город, если вы так хотите. Но на субботний вечер назначен один из самых блестящих балов, и я уже получила приглашение для Оделлы.
Она сделала паузу и положила ладонь ему на запястье.
— Впрочем, дорогой, все будет в точности так, как вы пожелаете, и мы уедем в Шэлфорд, несмотря на то, что это вызовет определенные сложности.
И хотя тон ее был вполне искренним, Оделла прекрасно понимала, что мачеха сделает все, чтобы этому помешать.
Оделла была достаточно умна, чтобы не сказать об этом вслух, но по тому, как быстро отец сменил тему разговора, она догадалась, что он понимает это не хуже ее.
До конца обеда они говорили о другом, а когда вышли из столовой, граф велел дворецкому подать бренди к себе в кабинет.
— Я знаю, дорогой, — сказала графиня, — вы хотели бы побыть с Оделлой наедине. Поэтому я попросила двух своих друзей присоединиться ко мне после обеда.
Граф, казалось, был удивлен, но сказал только:
— Весьма деликатно с вашей стороны, моя дорогая. Мне действительно нужно серьезно поговорить с Оделлой.
— Я всегда стараюсь делать то, что вам нравится, — сказала графиня и поцеловала его в щеку.
Оделла пошла с отцом по коридору к его кабинету.
Она слышала, как мачеха резво побежала по лестнице наверх, в гостиную, и подумала, что это выглядит так, словно графиня хочет поскорее от них избавиться.
Впрочем, эта мысль мелькнула и сразу забылась.
Вступив в кабинет отца, Оделла с облегчением увидела, что хотя бы эта комната осталась прежней.
Тот же потертый красный кожаный диван, те же кресла.
Тот же заваленный бумагами большой письменный стол.
Те же картины с изображением лошадей и собак, которые она так любила разглядывать в детстве.
В загородном кабинете ее отца их было еще больше, и Оделла подумала, что он чувствует себя дома только когда его окружают эти картины.
