Роберта Джеллис - Кровные узы
«Боже, — подумала Леа, — но ведь к жене имеет отношение буквально все! Разве мой отец не бьет маму, когда плохо родит, зерно на наших полях? И разве побои станут слабее от того, что причина не имеет ко мне никакого отношения?» Однако она давно привыкла держать при себе подобные мысли. Поэтому просто продолжала улыбаться.
В комнате опять стало тихо. Кейн вглядывался в слегка склоненное лицо невесты. По правде говоря, до сих пор особого желания жениться у него не было. Но то, что он увидел, превзошло все ожидания. Девическая нежность и мягкая красота Леа пробудили в его душе чувства, о существовании которых он даже не подозревал. Впервые в жизни ему захотелось заботиться о ком-то, защищать хрупкое и слабое существо, которое всегда будет ждать дома его, и только его, что бы ни случилось.
Леа попробовала вернуться к разговору и вежливо поинтересовалась, как долго милорд собирается пробыть в замке.
— Эту ночь и, возможно, следующую. В мои планы вообще не входило заезжать сюда. Просто мы договорились с твоим отцом о завтрашней помолвке… — Лорд Реднор внезапно замолк, поняв, что сказал бестактность. — Пожалуй, мне не стоило говорить этого. Я, разумеется, вовсе не имел в виду, что мне не хотелось познакомиться с тобой. Просто в Уэльсе сейчас очень опасно. Чтобы унять мятежников, мне постоянно надо присматривать за своими людьми. Едва ли я смогу провести здесь даже эти дни… Хотя… теперь я бы с радостью остался…
— Я мало, что смыслю в военных делах, милорд, — тихо проронила Леа.
— Именно поэтому я и стараюсь тебя заинтересовать, — с улыбкой сказал Кейн, мысленно задаваясь вопросом, что же занимает женский ум, если его вообще что-то занимает.
— Нет, нет! Мне очень интересно! Если вы стерпите мое непонимание и согласитесь проявить немного терпения, чтобы я поняла ваши объяснения… Конечно, я бы очень хотела знать, что происходит в мире, но отец говорит только об охоте и азартных играх, а мама так рада жить в тишине и покое, что ни слова не хочет слышать о войне. Помню, когда я была еще маленькой, вокруг все постоянно воевали, а в доме часто толпились незнакомые рыцари… Мама тогда все время плакала. Из-за чего все это?
Лорд Реднор в задумчивости провел рукой по лицу, слегка дотронулся до шрама у рта. Надо найти простые слова, чтобы объяснить этому ребенку, который смотрел на него сейчас с нескрываемым любопытством, почему ее мама плакала, когда шла война. Стоило ли вообще с ней разговаривать? Она все равно ничего не поймет, у Реднора на этот счет не было и тени сомнений: встреченные им женщины, за исключением этой дьяволицы Джоанны Шрусбери, никогда ничего не понимали. И все-таки любопытство его невесты льстило самолюбию — она походила на ребенка, замершего в ожидании сказки. Ничего страшного не случится, если он кое-что расскажет ей.
Для Леа услышать о том, что творится вокруг, было таким же чудесным подарком, как и чтение нового романа. Новости доходили до них медленно, а поскольку Пемброк редко задерживался в родовом замке, толстыми стенами которого ограничивался мир для его жены и дочери, то многие события так й оставались им неизвестными. Жизнь Леа заполняли домашние хлопоты, возможно, этим и следовало ограничиться. Лорд Реднор, как и все окружающие, не учитывал тот факт, что жизнь с таким отцом, как граф Пемброк, не могла оставить девушку безучастной к происходящему в стране. Ей до всего было дело, и она, конечно же, хотела узнать побольше о том, что выходило за пределы повседневных забот.
— Когда умер старый король Генрих… Или нет, начну еще раньше, чтобы тебе было понятней… У короля Генриха был единственный законнорожденный сын. К сожалению, принц, возвращаясь из Франции, утонул. Король очень хотел сохранить трон за своей семьей, а больше законных сыновей у него не было. Тогда он заставил баронов принести клятву верности его дочери, принцессе Матильде.
— Вы, милорд, хотите сказать, что страной может править женщина? — не смогла скрыть удивления Леа.
Собеседник ее отметил про себя, что пока она правильно улавливала суть дела.
— Немного терпения… Дай мне рассказать по порядку, иначе мы погрязнем в мелочах и отклонимся в сторону. Одни бароны готовы были признать ее королевой, другие нет… Все поклялись ей в верности, но потом даже ее сторонники пожалели об этом.
— Почему? Неужели из-за того, что она была женщиной? — недоумевала Леа.
— Нет, дело не в этом. Она оказалась заносчивой и властолюбивой. Мужчинам такое прощается, но в женщине — это просто невыносимо! Как только Генрих умер, некоторые отправили секретные послания королевскому племяннику Стефану Блуасскому. Он очень славный, этот Стефан, — общительный, красивый и отличный воин… Вот только с головой у него не все в порядке — глуповат. Но учти — разговор об этом сочли бы изменой, поэтому не стоит его никому пересказывать.
— Я не пророню ни слова о нем, разве что вы сами прикажете мне сделать это, — с готовностью заявила Леа.
Реднора поразила ее решительность, но тут же он сообразил, что она просто послушный, воспитанный ребенок, и продолжил свой рассказ.
— Поначалу все были довольны, кроме разве что внебрачного сына короля Роберта Глостера, метившего на трон. Мой отец долго колебался, но, в конце концов, последовал примеру друзей и тоже принес клятву верности Стефану. Но Стефан своих обещаний не сдержал; он всегда хватался то за одно, то за другое, бросал начатое на полпути. В результате подданные перестали его слушаться, и вся страна словно обезумела.
— Поэтому и воевали так много, когда я была ребенком? — поинтересовалась она.
— Да, верно, но ты и сейчас ненамного старше. И если ты будешь без конца прерывать меня, то рискуешь не услышать и половины из того, что я хотел бы тебе рассказать.
Это было сказано так ласково, что Леа не смогла скрыть озорной улыбки. Несмотря на устрашающие шрамы, Кейн лучился обаянием. К тому же шрамы скорее придавали мужественность его облику, а взгляд и изгиб рта выдавали скрытую мягкость характера молодого рыцаря.
— А сейчас королева Матильда — помнишь, та самая дочь Генриха, которая как раз и дожидалась подобного случая, — спешно прибыла из Анжу, где жила до этого. Сразу по ее приезде поднялся большой мятеж. Одни разочаровались в Стефане, другие испугались кары Господней за нарушение когда-то принесенной ей клятвы, но большинство просто ухватились за возможность вволю повоевать и пограбить, оказывая поддержку то одной, то другой стороне.
Стараясь сосредоточиться на рассказе Кейна и ничего не пропустить, Леа непроизвольно сцепила руки.
— И тогда королева Матильда, как я поняла, объявила войну королю Стефану…
