Лоретта Чейз - Рискованный флирт
Когда ему было десять лет, директор вызвал его с урока и сказал, что его мать умерла в Вест-Индии от лихорадки. Себастьян выслушал его в каменном молчании, потом ушел и вызвал на драку Уорделла.
Уорделл был на два года старше, в два раза выше и тяжелее, к тому же имел быструю реакцию. Но сейчас монстр в Себастьяне был холоден и преисполнен ярости, и Себастьян упорно дрался, молча, пока не сбил с ног противника с расквашенным носом.
Сам избитый в кровь, Себастьян глумливо обвел глазами кружок зрителей.
– Кто еще? – спросил он, едва дыша.
Никто не проронил ни звука. Он направился к выходу, и перед ним расступились.
Когда Себастьян прошел полдвора, неприятную тишину прервал голос Уорделла:
– Хорошая работа, Блэкмор!
Себастьян остановился и оглянулся.
– Иди к черту! – крикнул он.
Уорделл с приветственным криком подбросил шапку в воздух. В следующий миг в воздух взлетели десятки шапок, все кричали слова приветствия.
– Тупые мерзавцы, – пробормотал себе под нос Себастьян, мысленно подкинул шляпу – его была затоптана и не подлежала восстановлению – и сделал шутовской поклон.
В следующее мгновение его окружили смеющиеся мальчики, а еще через минуту он сидел на плечах у Уорделла и чем больше ругал этих идиотов, тем больше они радовались.
Вскоре он стал закадычным другом Уорделла. А потом, естественно, было уже поздно вспоминать о добродетелях.
Из всех озорников Итона, которых поркой и пинками загоняли в зрелость, кружок Уорделла был наихудшим. Помимо обычных итонских проказ и задирания несчастных местных жителей, они играли в карты, курили и пили, приближаясь к возрасту половой зрелости. Затем к забавам добавлялись посещения проституток.
Себастьян был посвящен в тайны эротики в тринадцать лет. Уорделл и Мэллори – мальчик, который некогда предложить замочить Себастьяна в сортире – напоили Себастьяна джином, завязали ему глаза, долго водили по городу и, наконец, одолев один лестничный пролет, втолкнули в затхлую комнату. Они раздели его догола, сняли с глаз повязку и вышли, заперев за собой дверь.
В комнате кадила вонючая керосиновая лампа, на полу лежал грязный матрас, на котором сидела пухлая девчонка с кудряшками, голубыми глазами и носом-пуговкой. Она уставилась на Себастьяна, как на дохлую крысу.
Ему не надо было объяснять почему. С прошлого дня рождения он вырос на четыре сантиметра, но по-прежнему походил на домового.
– Я не буду это делать, – сказала она и надулась. – Хоть бы и за сто фунтов.
Себастьян обнаружил, что в нем еще остались кое-какие чувства, иначе это его не задело бы. В горле стало горячо, захотелось плакать, и он ее возненавидел. Глупая шлюшка! Будь она мальчишкой, он бы как следует поколотил ее.
Но Себастьян уже научился скрывать свои чувства.
– Плохо, – холодно сказал он. – У меня сегодня день рождения, и я был в таком хорошем настроении, что думал заплатить тебе десять шиллингов.
Себастьян знал, что Уорделл не дает проституткам больше шести пенсов.
Она бросила на Себастьяна мрачный взгляд, опустила его вниз, на его мужское достоинство. И там задержалась и оно мгновенно отозвалось, стало набухать. Ее нижняя губа задрожала.
– Я сказал, что у меня хорошее настроение, – повторил Себастьян, прежде чем она смогла бы посмеяться над ним. – Так что даю десять и шесть. Не больше. Если тебя это не устраивает, я всегда могу найти другую.
– Я могу закрыть глаза, – сказала она.
Он презрительно улыбнулся:
– Закрывай или открывай, мне все равно – за свои деньги я получу все, что надо.
Он и получил, причем она не закрывала глаза и проявила такой энтузиазм, какого только может пожелать парень.
Позднее до Себастьяна дошло, что это было ему уроком – он усвоил урок так же быстро, как делал все на свете. Отныне его девизом станет лозунг Горация: «Делай деньги законными способами, если можешь; а если не можешь, то с помощью денег».
Со времени поступления в Итон все, что Себастьян получал из дома, – это короткие, в одно предложение записки, сопровождавшие плату за четверть. Их писал отцовский секретарь.
Когда время пребывания в Итоне подходило к концу, Себастьян получил письмо в два параграфа, извещавшее, что дальше он будет учиться в Кембридже.
Он знал, что Кембридж – прекрасный университет и многие считают его более прогрессивным, чем монашеский Оксфорд.
Но Себастьян также знал, что не по этой причине отец избрал для него Кембридж. Баллистеры обучались в Итоне и Оксфорде практически со времени основания этих заведений. Послать сына в другое место было для лорда Дейна способом отречься от него, сказать миру, что Себастьян – мерзкое пятно на древнем гербе. Чем он, разумеется, и был.
Он не только вел себя как монстр, – правда, не настолько, чтобы его отчислили, – но у него была и внешность монстра: рост выше шести футов, смуглый до черноты, твердый как кремень.
Он всегда старался, чтобы о нем вспоминали как о монстре. Он гордился тем, что приличные люди называли его проклятием рода Баллистеров.
До сих пор лорд Дейн не подавал признаков заботы или хотя бы интереса к тому, что делает его сын. Это краткое письмо говорило об обратном. Его светлость вознамерился наказать и унизить сына, отправив его в университет, куда не ступала нога Баллистеров.
Наказание запоздало. Себастьян научился нескольким приемам, с помощью которых отбивал попытки манипулировать им, наказать или устыдить. Он обнаружил, что во многих случаях деньги эффективнее физической силы.
Приняв девиз Горация, он научился удваивать, утраивать и учетверять выдаваемые ему деньги, играя и делая ставки. Половину выигрыша он тратил на женщин и другие пороки, а также на частные уроки итальянского языка – последнее для того, чтобы никто не заподозрил его в болезненной чувствительности к матери.
На другую половину выигрыша он планировал купить скаковую лошадь.
Он написал отцу и посоветовал ему выделенные на учебу деньги отправить в Кембридж какому-нибудь нуждающемуся парню, потому что граф Блэкмор будет посещать Оксфорд и сам за себя платить.
После этого деньги, скопленные на покупку лошади, он поставил на игрока в соревновании по борьбе. Выигрыш и влияние дядюшки Уорделла привели его в Оксфорд.
В следующий раз весточку из дома он получил в двадцать четыре года – в ней коротко сообщалось, что его отец умер.
Вместе с титулом новый маркиз Дейн унаследовал огромные земли, несколько домов – включая Аткорт, великолепное потомственное скопище зданий на краю Дартмура, – и все сопутствующие долги и закладные.
Отец оставил дела в удручающем состоянии. Себастьян ни секунды не сомневался почему. Не в силах управлять сыном, дражайший отец решил его разорить.
