Элизабет Роллз - Служанка в высшем свете
— Это все? — спросил он. — Не очень-то много.
Она вновь почувствовала, как загорелись ее щеки.
— Мне очень жаль. Остальное я съела на ужин. Если бы знала, что вы придете… — Это предназначалось ею на завтрак, но после того, что сделал, он имел право взять все, что у нее было.
Он заморгал и положил тарелку ей на колени:
— Это для вас! Не для меня!
Потрясенная, Верити смотрела на еду. Когда кто-нибудь в последний раз беспокоился о том, что она ела? Ей не хотелось выдать себя слишком выразительным ответным взглядом.
Ее желудок запротестовал при мысли о еде, но она заставила себя съесть все, зная, что Макс, прислонившись к дымоходу, неотрывно смотрит на нее. После скудной трапезы ей стало гораздо теплее.
— Вам необходимо хорошо выспаться ночью, — сказал он внезапно, когда она закончила есть.
— Доброй… доброй ночи, Макс, и… и благодарю вас. — Ее голос безнадежно дрогнул, и она закрыла глаза, чтобы остановить слезы.
— Идите же. Уходите. Я посижу здесь немного, чтобы согреться, если вы не возражаете. — Он уселся в кресло, которое она освободила.
— Н…нет, конечно. Все в порядке. Но разве вам не было бы теплее в гостинице?
Он покачал головой:
— Нет, совсем нет. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — прошептала Верити неохотно. И попятилась к двери, не желая терять его из виду прежде, чем уйдет.
Он взглянул на нее и улыбнулся, когда она дошла до двери Улыбка смягчила резкие линии его лица, у нее екнуло сердце.
Макс сидел, уставившись в огонь, ненавидя себя. Что за адское несчастье! Дьявол, он приехал слишком поздно. Если бы только он знал раньше, и какую беду попал Скотт, разумеется, он смог бы что-то сделать.
Холодная дрожь пробежала по его телу. Без сомнения, потеря руки была страшным ударом для Скотта, но самоубийство… Он поморщился. Вероятно, дело было не только в руке. Он вспомнил, что ему рассказывали… Плохо дело, Макс. Видимо, бедняга вернулся после Ватерлоо только затем, чтобы узнать, что его жена умерла в родах. Понятно, что с тех пор он пил лауданум. Почему он не пришел и не выяснил, может ли чем-нибудь им помочь? Он пытался, но ему даже не открыли дверь. Он видел только ребенка. Девочка вышла и принесла извинения. Сказала, что отец не очень хорошо себя чувствует…
Нет, здесь не было его вины… и все же… Если бы только Скотт не отбил этот штык! В чистой смерти на поле боя для Макса Блейкхерста не было бы такой трагедии. Если бы только не поддался на уговоры родственников и не уехал в посольство в Вену, он мог бы, наверное, раньше услышать о трудностях Скотта, мог бы сделать что-нибудь. Теперь оставалось только одно — оплакивать его.
Он даже не мог помочь девочке, спящей наверху. Теперь о ней будет заботиться семья. И последнее, что ей нужно, — это напоминание о сегодняшней страшной ночи. Нет, ей лучше не видеть, как он маячит где-нибудь поблизости.
Верити спустилась вниз вскоре после рассвета, жалея, что не отказала Максу и съела ужин, когда лучше было бы оставить что-нибудь на завтрак. И что она сделала прошлой ночью со своей мокрой одеждой? Она определенно оставила ее на полу своей спальни — и так же определенно ее сегодня утром там не было.
Ее желудок умоляюще заурчал. Она оставила его призыв без внимания. Ей нужно было заново разжечь огонь, чтобы высушить одежду, когда она ее найдет. Топлива осталось мало.
Верити добралась до кухни и замерла. Огонь ярко пылал, а на спинке стула висела ее одежда. Почти сухая.
Смаргивая режущие глаза слезы, она огляделась. На столе лежали четыре яйца, бекон, буханка свежего хлеба, кусочек масла, немного сыра и шесть яблок. И кувшин… она заглянула внутрь… с молоком. Слезы полились с новой силой. Судя по состоянию огня, он ушел совсем недавно. Он провел здесь всю ночь, а затем вышел, чтобы принести ей завтрак.
У нее был друг. Даже если она никогда больше его не увидит, где-то в мире существует Макс. Кто-то, кого она могла любить.
Глава 1
1822 год. Конец лета
— Чем ты здесь занимаешься, бездельница? Как ты смеешь тратить время на чтение, когда оборки Селии требуют починки?
Девушка, известная под именем Селина Деринг, вскочила и поспешно сунула книгу в нижнее отделение потрепанного дорожного бюро, стоящего в изножье ее кровати.
— Прошу прощения, тетя Фарингдон. Я не знала, что у Селии порвалась оборка.
Леди Фарингдон не желала слушать оправданий.
— Да как бы ты вообще что-то узнала, если то и дело тайком прокрадываешься в спальню, чтобы почитать развалясь!
— Но ведь и вы, и Селия сами велели мне убираться с глаз, — возразила Верити.
— Не смей мне дерзить, девчонка! Или ты хочешь, чтобы тебя опять высекли? Немедленно отправляйся к Селии и пришей оборку! Пока не приехали его светлость и прочие гости.
— Да, тетя.
Она сказала это в пустоту, поскольку леди Фарингдон уже вылетела из комнаты, подобно буре. Спорить было бесполезно.
Покорившись, Верити заперла бюро на ключ, который носила на шее на плетеном шнурочке. С любовью погладив бюро, она собралась с духом, взяла рабочую корзинку и покинула стылую комнатушку вслед за тетей.
— Где тебя носило? — завизжала Селия, когда Верити вошла в ее модную спаленку. — Ты только посмотри на этот кошмар! А лорд Блейкхерст прибудет с минуты на минуту!
Верити опустилась на колени у подола Селии и принялась подшивать.
— Ну, скорее!.. — заныла Селия.
Она бросилась к окну, и несчастная оборка опять разошлась под руками Верити.
— Да посмотри, что ты натворила! — Ярость Селии превзошла ее самое. — Мама, мама! Посмотри, что она сделала! Она это нарочно сделала!
Подавив едва не вырвавшееся слово, недостойное леди, Верити обернулась и увидела, что в комнату входит ее тетка.
— Неблагодарная дрянь! — завопила леди Фарингдон. — И это после всех наших благодеяний! Да на тебе даже одежда с нашего плеча!
Верити как раз казалось, что выцветшее до серого цвета черное платье, которое было на ней, попросту выбросила экономка пастора, но она прикусила язык и хмуро сосредоточилась на том, чтобы как можно тщательнее подшить оборку Селии. Если повезет, лорд Блейкхерст женится на этой девице и окажется Синей Бородой.
Ничего из того, что она услышала о лорде Блейкхерсте в следующие двадцать четыре часа, не заставило ее отказаться от мысли, что эти двое были бы вполне достойны друг друга. Лорд Блейкхерст прибыл с опозданием, за обедом он оскорбил по крайней мере трех человек, которым попросту не протянул руки, сочтя это ниже своего достоинства, и при этом окружающие восторженно подхватывали все его словечки.
