Софи Джордан - Скандальный брак
— Скажи Линни, что я любил ее. Что умер с ее именем на устах.
Спенсер почувствовал прикосновение к руке чего-то мягкого. Кинув взгляд вниз, он увидел, что Йен вложил лоскут ткани в его сжатую в кулак кисть. Это был носовой платок с вышитыми на нем инициалами Э.К., который кузен всегда носил с собой.
Скомкав платок в руке, он мгновение изучал его, затем перевел взгляд на лицо Йена, чтобы посмотреть в глаза такого же оттенка зеленого, как его собственные, только уже остекленевшие, потому что жизнь покинула их.
— Йен! — прошептал Спенсер, повторяя имя кузена снова и снова, когда боль с новой силой накатывала на него. Затем он закричал, все громче и громче, пока звук его голоса не затерялся в грохочущем и ревущем шуме сражения.
Глава 2
Йоркшир, Англия, 1855 г.
Резко поднявшийся ветер всколыхнул ледяной воздух.
Эвелина села и выпрямила спину и убрала рукой в грязной перчатке упавшую на лицо золотисто-коричневую прядь. Повернув голову, она ждала. Слушала. Не могла понять, что случилось, но что-то точно изменилось. Она знала это, чувствовала в холодных порывах ветра, хлеставших ее по лицу. Почти как в ту ночь на Барбадосе, когда она пробудилась в темноте… уже не одна. Та ночь изменила для нее все. Привела к этому положению.
Задрожав, девушка отбросила воспоминания и вернулась к работе, решительно настроенная выкопать пастернаки[2] и турнепсы[3], прежде чем они погибнут от снега, который уже начал падать.
Все в Литл-Биллингс согласятся, что это самая холодная зима на их памяти, но Эви поклялась не потерять своих овощей, из последних сил боровшихся с холодом. Она уже выкопала капусту — та была маленькая и жалкая, как и другие овощи, которые она одно за другим вытягивала из земли.
Но, даже работая в огороде, она не могла полностью забыть о беспокойстве, зародившемся в ней. Сев на пятки, девушка опустила руки на запачканный передник и медленно огляделась, раздраженно повернув голову сначала вправо, потом влево.
Двоюродная бабушка Гертруда на коленях стояла в другом конце огорода, яростно размахивая тонкими, как жерди, руками, пытаясь отогнать наглых черных птиц, шнырявших по цветной капусте. В воздухе повисло отчаяние. Как и Эви, Гертруда решительно была настроена собрать этот скудный урожай прежде, чем зима приведет к их смерти… и прежде, чем крылатые твари сожрут их единственную надежду на выживание.
— Чтоб вы сдохли, черти!
Эви сдержала улыбку. По виду не скажешь, но бабушка Герти могла съесть больше королевской армии. После смерти Линни — и, следовательно, прекращения их содержания — питаться они стали весьма скромно. Отец не мог ничем помочь. Щедрость зятя закончилась со смертью Линни. Эви не могла обвинять мужа своей единокровной сестры. Почему он должен помогать немногочисленным родственникам своей мертвой жены?
Неподалеку на одеяле Маргарит играла в кубики с Николасом. Эви наблюдала, как ее сын строил высокую башню, сосредоточенно прикусив губу, в сладком неведении о жестокости мира. Он остановился, чтобы насладится тихой похвалой Маргарит.
Вздохнув, Эви стала вытягивать пастернаки, вновь чувствуя решимость накормить свою семью — своего ребенка. «Ребенка Линни», прошептал голосок в ее голове.
Наклонив голову, она замерла, когда на нее упала тень.
— Здесь джентльмен. Он ждет вас в гостиной.
У нее засосало под ложечкой. Слова только подтвердили ее предчувствие, убедили, что кое-что скрывалось в том холодном прикосновении бриза.
Ее пальцы ослабели, выпустив пастернак. Она наблюдала, как он покатился и остановился в грязи, затем напряженно посмотрела на экономку. Миссис Мэрдок, запыхавшись, прислонилась к потрескавшейся каменной стене, окружающей сад, прижав руку к своей внушительной груди, словно она пробежала всё это небольшое расстояние от дома.
«Джентльмен». Вроде бы ничего страшного, но Эви хорошо знала, что ее убежище стоит на зыбкой почве.
Хотелось бы надеяться, что это не очередной сборщик платежей, требующий уплаты долгов.
Харбор, получивший имя после того, как жених бабушки покинул ее утром в день их свадьбы около пятидесяти лет тому назад, принадлежал бабушке Герти. Большая часть когда-то внушительного имения была распродана по частям за эти годы. Остался только дом и несколько акров земли.
Харбор и соседняя деревушка Литл-Биллингс совсем не походили на те места, которые мечтала посетить юная Эви, на те приключения, которые она хотела пережить. Но те мечты принадлежали другой девушке. Она пожертвовала ими ради Линни. И Николаса.
Она больше не была девушкой, верившей в мечты и загадывающей желание, увидев падающую звезду.
Опершись рукой на колено, она встала на ноги.
— Кто он?
Миссис Мэрдок покачала своей головой с проседью.
— Он совсем не похож на этих сборщиков. Сказал, что его зовут Локхарт. Спенсер Локхарт. Знаете его?
Эви покачала головой, нахмурившись.
— Никогда не слышала этого имени.
— Да, хм, он почему-то показался мне знакомым.
— У тебя посетитель? — приблизилась Маргарит, сжимая своей рукой пухлую ручку Николаса. — Может, доктор Шеффилд?
При упоминании деревенского доктора Эви покраснела.
— Нет.
Николас потянул Маргарит в сторону пруда, едва не сбив с ног.
— Идем, Мэгги.
— Через минуту, милый. Я разговариваю с твоей матерью.
— Идите, — Эви стянула с рук перчатки. — Я пойду посмотрю на нашего… гостя.
Маргарит внимательно посмотрела на нее. Подруга достаточно хорошо знала ее, чтобы понять, когда Эви что-то беспокоило. Они провели слишком много лет вместе в Пенвиче, в школе для добродетельных девочек, страдая от невыносимо холодных зим и жалкого рациона — терпели запугивания старших девочек, терпели мастера Броклхерста.
По какой-то причине перспектива столкнуться с незнакомым посетителем пугала Эви. Она молилась, чтобы миссис Мэрдок оказалась права, и он здесь не для сбора долгов. Но кем бы он ни был, у нее внутри всё переворачивалось при мысли об этой встрече.
— Пойду посмотрю. Возьми Николаса к пруду. Это твой последний день здесь. Отдыхай.
Когда она сказала это, у нее сдавило горло: она поняла, что Маргарит завтра уедет в Лондон, и они не увидятся еще год.
Отбросив в сторону мрачные мысли, она заставила себя обнадеживающе улыбнуться, в основном ради своей экономки и Маргарит. Не для себя. Это бесполезно. Ничто не могло избавить ее от беспокойного трепета.
Она решительно вошла в дом со стороны кухни. Миссис Мэрдок следовала за ней по пятам, сжимая в руках свой передник. Эви обернулась, едва не столкнувшись с встревоженной экономкой.
