Эмилия Остен - Жена-незнакомка
Опершись спиной о тонкую витую колонну, соединенную стрельчатой аркой с другой такой же, Жанна скрестила руки на груди и оглядела Норбера с головы до ног. Тот ответил любопытным взглядом. Парень не робкий, что, впрочем, неудивительно, если он так много времени провел с Раймоном. О слуге муж упоминал в письмах пару раз, тем не менее имя не писал – возможно, не считал важным. Жанна не помнила Норбера, однако все события двухгодичной давности смешались у нее в голове. Столько тогда всего произошло, куда там слугу запомнить.
Но теперь все изменилось. Доверенный слуга – это важное лицо, и вопрос в том, насколько он это понимает. Жанне не хотелось, чтобы Норбер считал ее за угрозу.
– Я рада, что ты приехал с моим супругом. Ты давно ему служишь?
– Давно, мадам. Вот уже лет десять как будет. А знаю его всю жизнь.
– Ты вырос в этом замке?
Норбер кивнул.
– Да. Мой отец был писарем у старого шевалье де Марейля, отца господина. Думали, что и я тоже писарем стану, однако почерк у меня отвратительный, – он усмехнулся, – и никак не удавалось научиться. Тогда и решили, что я буду слугой при молодом господине.
– А тебе это понравилось?
Он удивился – видимо, никто не спрашивал у юного рыжего разгильдяя, нравится ему приказ или нет.
– Ну, выбора-то все равно особо не было. А потом, мне сам молодой господин всегда нравился.
– Ты ему тоже, раз он тебя не выгнал.
Норбер кивнул.
– Это вы верно подметили. Если ему кто не по нраву – его милость сразу прогоняет, при себе держать не станет.
Слуга достаточно расслабился, чтобы можно было задать ему следующий вопрос:
– Как себя чувствует Раймон?
Хлоп! Словно забрало закрыло лицо жизнерадостного Норбера Пелуза. Он насупился, на лбу выросла вертикальная морщинка, а прищуренные глаза теперь совсем не казались птичьими – совершенно человеческие были, умные, внимательные.
– Этого я не могу вам сказать, мадам. Его милость не любит, когда я о его делах с кем-то беседую.
– Но я не кто-то, – мягко напомнила Жанна, – я его жена. И милостью Божьей мне жить с ним столько, сколько отпущено. Это небезразлично мне, Норбер, хотя я и не видала супруга… очень долго. Мой муж выглядит странно и едва кивнул мне. Если нужно звать лекаря, мне надо знать.
– Я справлюсь сам, – произнес Норбер и тут же понял, что себя выдал. Он посмотрел на Жанну обвиняюще, как будто она вытащила у него признание под пытками, и настороженно – однако она только кивнула.
– Полагаю, я права. Моему супругу требуется отдых. Я верю, что ты справишься, Норбер, только будь любезен, позови меня, если перестанешь справляться. Коль моему мужу не нравится, чтобы об этом кто-нибудь знал, я сохраню секрет. Уговорились?
Слуга кивнул, хотя и несколько растерянно. Видимо, он ожидал от Жанны другого.
– Теперь я могу увидеть Раймона?
– Ему это не понравится.
– А мы ему не скажем. Это будет тайна. Ты ведь умеешь хранить тайны, я знаю.
Норбер, смущенный ее мягким напором, пожал плечами.
– Я знаю только, что хозяин велел никого не впускать.
– Ты меня не впустишь, я войду сама.
– Мадам!
– Норбер.
Она произнесла его имя так, что слуга сделал шаг назад. Как бы близок он ни был к Раймону, какое бы доверие хозяин ему ни оказывал, – этот человек был воспитан, чтобы служить, и оставался таковым. Ему тяжело ослушаться команды, тем более когда у приказывающего звучит в голосе эта повелительная сталь. Возможно, экономке Норбер бы и противостоял – но хозяйке…
– Я не стану навлекать на тебя неприятности, – все так же негромко и мягко продолжила Жанна, будто и не прозвучало сейчас повелительного окрика. – Но он – мой муж, возвратившийся с войны. И я знаю, как беспечны бывают мужчины, стараясь не уронить честь. Честь останется в неприкосновенности, я обещаю. Твое место – тоже. Если он выгонит тебя, я оставлю.
Она не имела права давать ему подобных обещаний, в конце концов Раймон мог совершенно иначе смотреть на место хозяйки в доме и на ее права, однако сейчас Жанна готова была солгать. Ей нужно понять, кто таков ее муж, и как можно скорее.
Она видела его только в тот его свадебный приезд. Надо это исправить.
Норбер не возражал, когда Жанна пошла к спальне мужа, однако все же сделал робкую попытку заслонить собой дверь. Одно движение бровей – и слуга отошел с пути. Когда Жанна бывала в таком настроении, от нее все разбегались, оставалась лишь стойкая Элоиза, умевшая вздергивать брови не хуже воспитанницы.
Ставни были прикрыты, золотому солнечному свету, облюбовавшему витражное окно, оставили лишь клочок пола. Жанна медленно подошла к кровати, на которой лежал супруг, и остановилась, вглядываясь в его черты, пытаясь узнать человека, которого так давно не видела.
Раймон спал. Сон его был глубоким и спокойным, но на лбу блестели предательские капли пота. Жанна смотрела, словно впитывая в память это лицо: резкие черты, выступающий вперед подбородок, нос с отчетливой горбинкой, дерзкий абрис губ. Раймон отрастил себе бородку, стрелой поднимавшуюся к нижней губе, и усы, казавшиеся нарисованными; волосы его, ставшие длиннее, чем Жанна помнила, были зачесаны назад и связаны в хвост, открывая широкий ровный лоб. Через правую щеку от глаза, через нос и вниз по левой щеке шел тонкий, уже побледневший шрам, который со временем превратится в неглубокую впадину или исчезнет совсем. У Жанны шевельнулись пальцы: ей вдруг захотелось дотронуться до этого шрама, очертить одним движением полузнакомое лицо – то ли чтобы лучше запомнить, то ли чтобы окончательно узнать.
Крупные руки Раймона лежали поверх одеяла, и Жанна отметила мельком, какие у него длинные пальцы. Рука хорошего фехтовальщика, так сказал бы отец.
Жанна сглотнула и постаралась справиться с дрожью. Даже спящий, Раймон не выглядел беспомощным, и ей стало страшно.
«Господи, что я делаю?!»
– Норбер, – произнесла она совсем тихо, чтобы не разбудить мужа, – где раны?
Слуга обреченно пробурчал:
– Левое плечо, но там все неплохо. Правый бок хуже. И еще есть на спине, ему полоснули шпагой и зашили, но это еще до Рокруа. Стычка с испанцами, будь они неладны…
Жанна кивнула.
– Что ты ему давал?
– Отвар из березовых почек, смешанный с вином.
– Норбер!
– Я знаю! – огрызнулся слуга, однако тут же повинился: – Простите, ваша милость. Я знаю, что так нельзя. Однако хозяин не любит всего этого. Он предпочитает не замечать.
Жанна, не отводившая взгляда от лица супруга, упрямого даже во сне, вздохнула.
– Тогда ему следует выспаться и не заметить, что с ним произошло то, чего он не любит. Верно, Норбер? Сейчас пойдешь со мной. Кухарке я скажу, она поможет тебе приготовить два отвара. Один из мяты, липы и пятнистого болиголова, и еще кое-какие травки туда добавим, чтобы лучше спалось. Второй – ромашковый, и березовые почки используем, только никакого вина. Вино будет позже. Понимаешь меня?
