Любовь джентльмена - Дэй Сильвия

Маркус осторожно разрезал кинжалом ткань многочисленных юбок, уже изрядно пропитавшихся кровью. Сознание к Элизабет еще не вернулось, но Маркус все равно что-то шептал, успокаивая ее, а заодно и себя.

Внезапно дверь за его спиной распахнулась, и Маркус увидел на пороге лорда Лэнгстона и леди Баркли; следом вошла служанка с подносом, на котором лежали полотенца и стояла миска с горячей водой.

Граф молча взглянул на дочь, и его плечи затряслись.

– О Господи! – выдохнул он и покачнулся. – Я не смогу пережить этого еще раз…

– Милорд, позвольте я отведу вас в какое-нибудь тихое место, где вы подождете результатов осмотра, – мягко проговорила Маргарет.

Лэнгстон кивнул и быстро покинул комнату в сопровождении леди Баркли, которая вернулась лишь через несколько минут.

– Я должна извиниться за лорда Лэнгстона, – смущенно произнесла Маргарет, и Маркус, все это время пытавшийся хоть как-то облегчить положение Элизабет, поморщился:

– Леди Баркли, в этом нет необходимости: старому волоките давно пора самому отвечать за свои действия.

– Скажите, что надо делать, – тихо проговорила Маргарет и тут же принялась смывать кровь с кожи Элизабет.

Вскоре вернулся Уильям с врачом, и тот, удалив кинжал, осмотрел рану, после чего объявил, что тонкое плетение корсета не пропустило лезвие к жизненно важным органам и в мякоть бедра. Чтобы поправиться, Элизабет потребуется лишь несколько швов и постельный режим.

С облегчением вздохнув, Маркус оперся о столбик кровати и снял парик. Если бы на Элизабет не было корсета, рана могла стать смертельной, а его уничтожение – неминуемым.

Он из-под ресниц взглянул на Уильяма с супругой:

– Я останусь с Элизабет, а вам обоим следует вернуться к гостям. И так нехорошо, что мы отсутствуем во время празднования обручения, и сейчас главное не ухудшить ситуацию еще больше.

– Боюсь, лорд Уэстфилд, вам тоже следует спуститься, – мягко проговорила Маргарет.

– Нет. Пусть обо мне думают что хотят, я не оставлю ее.

Маргарет кивнула.

– Что мне сказать вашим родным?

– Что сочтете нужным, только не правду. – Маркус потер затекшую шею.

– Ничего никому об этом не рассказывайте, если хотите сохранить место, – приказал Уильям служанке.

– И приготовьте соседнюю спальню для лорда Уэстфилда, – добавила Маргарет, делая вид, будто не замечает взгляда мужа.

Кивнув, служанка быстро удалилась, и Маргарет указала Уильяму на дверь:

– Идем, дорогой, лорд Уэстфилд прекрасно справится сам. Я уверена, он позовет нас, если потребуется.

Все еще не утративший бледности, Уильям кивнул и нехотя вышел вслед за Маргарет.

Элизабет очнулась мгновение спустя, сразу после того, как доктор наложил ей первый шов.

– Маркус! – всхлипнула она, и глаза ее широко распахнулись. – Мне больно!

Потом она заплакала.

Маркус поспешно наклонился и поцеловал Элизабет в лоб.

– Знаю, милая, но если ты найдешь в себе силы не шевелиться, все скоро будет позади.

Видимо, Элизабет его услышала; она изо всех сил старалась оставаться неподвижной, пока доктор зашивал рану. Капельки пота усеяли ее лоб и, стекая вниз, смешивались со слезами, пока она наконец не потеряла сознание.

Завершив работу, врач аккуратно привел инструменты в порядок и убрал их в сумку.

– Присматривайте за раной, милорд, и если будет нагноение, снова пошлите за мной.

Он ушел так же быстро, как и появился, а Маркус стал беспокойно расхаживать по комнате, ни на минуту не отводя взгляда от Элизабет. Кто-то пытался забрать ее у него, а он еще и облегчил ему задачу. Это было абсолютно недопустимо и требовало немедленного возмездия, но пока он мог только в отчаянии смотреть на бледную и стонущую Элизабет и думать о том, что могло произойти куда худшее…

Оставшуюся часть ночи Маркус поддерживал огонь в камине и постоянно проверял повязки, а когда рассвет окрасил небо, в комнату вернулся лорд Лэнгстон.

Рассеянно взглянув на дочь, Лэнгстон перевел взгляд покрасневших глаз на Маркуса. От него исходил сильный запах спиртного и цветочных духов, его парик съехал набок.

– Почему бы вам не лечь спать, лорд Лэнгстон? – Маркус с отвращением покачал головой.

Старик тяжело оперся о прикроватный столик.

– А вам? Не слишком ли вы невозмутимы для человека, чуть было не потерявшего невесту?

– Я предпочитаю пребывать в здравом уме, – сухо заметил Маркус, – а не напиваться.

– Вы знаете, что Элизабет – точная копия матери? Обе редкие красавицы.

Маркус устало вздохнул и взмолился о терпении.

– Знаю, милорд. А еще мне очень многое хотелось бы вам сказать, но не сейчас. Если не возражаете, мне нужно кое-что обдумать, и я предпочел бы сделать это в тишине.

Граф презрительно хмыкнул:

– Уэстфилд, вам наплевать на меня, и я это знаю. Но вы не понимаете, в каком положении я нахожусь, и никогда не сможете понять, потому что не любите мою дочь так, как я любил жену.

– Не смейте говорить, что Элизабет ничего для меня не значит! – Голос Маркуса звенел от напряжения.

– А почему бы и нет? То же самое вы думаете обо мне. – С этими словами граф оставил комнату, и тишина, наступившая после его ухода, показалась Маркусу оглушительной.

Как он мог проявить такую беспечность? И удастся ли ему теперь сохранить то хрупкое доверие, которого он добился с таким трудом?

Маркус откинул голову и горестно вздохнул. Он никогда не позволял себе думать о том, что может снова потерять ее, и не позволит теперь. Элизабет нужна ему, нужна как никогда.

Глава 15

Элизабет вздрогнула и проснулась. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать знакомый балдахин над кроватью, а еще через мгновение она ощутила опьяняющий цветочный аромат.

Повернув голову, Элизабет различила затуманенным взором заполнившие все пространство комнаты вазы с пышными розами. Посреди этого розового изобилия в кресле у ее кровати дремал Маркус; на нем были льняная рубашка с расстегнутым воротником и желто-коричневые бриджи из мягкой ткани; густые черные волосы стягивала ленточка на затылке. Вид у Маркуса был такой, будто он расположился у себя дома.

Разглядывая его, Элизабет ощутила собственническую гордость, одновременно встревожившую ее и доставившую удовольствие. Ощущение было таким сильным, что она тут же подняла руку и протерла слипающиеся глаза, а потом попыталась сесть.

Боль обожгла бедро, и она вскрикнула, но Маркус тут же оказался рядом.

– Подожди.

Он осторожно поднял ее и подложил под спину подушки, а затем присел рядом на постель и налил стакан воды из графина.

Элизабет сделала глоток и благодарно улыбнулась.

– Как ты себя чувствуешь?

Она поморщилась:

– Бедро…

Маркус вздохнул и отвернулся.

– Этого следовало ожидать.

Элизабет нежно прикоснулась к его руке.

– Спасибо за цветы.

Маркус не успел ответить: ему помешал негромкий стук в дверь. А вскоре в комнате появилась Маргарет, и за ней Уильям.

– Слава Богу, ты проснулась! – Маргарет приветливо улыбнулась Элизабет. – И как ты себя чувствуешь?

– Ужасно, – призналась Элизабет.

– Но ты хотя бы помнишь, что случилось тем вечером?

Все взгляды устремились на Элизабет.

– Вечером? – Элизабет задумалась. – Н… не знаю. А сколько же я спала?

– Почти два дня.

– О Господи! – Элизабет покачала головой. – Понимаете, все произошло так быстро. Леди Грейтон оступилась и принялась обвинять нашего садовника в том, что он запустил розы. Потом со мной поздоровались, я оглянулась, и кто-то оттащил меня в кусты.

– Ну-ну, дальше!

– А дальше я ничего не помню.

Маргарет вздохнула.

– В этой истории меня утешает только одно – все могло быть гораздо хуже.

– А по-моему, хуже некуда, – буркнул Уильям. – Тебя ударили ножом, и счастье еще, что не попали в артерию.

Элизабет напрягла память.