Бонкимчондро Чоттопаддхай - Хрупкое сердце
— Я вижу, — сказал отшельник, — что твои глаза наполняются слезами, когда ты начинаешь говорить о смерти. Значит, ты хотела умереть. Считай меня своим сыном, мать, и расскажи мне все, как рассказала бы сыну. Если в моих силах будет помочь тебе, я сделаю все, что нужно. Я для того и отослал Хоромони, чтобы поговорить с тобой наедине. Твои слова заставляют меня думать, что ты из хорошей семьи, и твоя болезнь — сердечная боль. Почему ты не хочешь рассказать мне обо всем?
— Да, я не хотела больше жить, — сказала Шурджомукхи со слезами на глазах. — Я не могла перенести своего позора, но сердечной боли у меня нет. Мое несчастье состоит в том, что перед смертью я не увижу больше мужа. Смерть — избавление для меня, но если я его не увижу, то даже смерть не принесет мне счастья. Если бы хоть еще разочек взглянуть на его лицо, я умерла бы спокойно.
Отшельник вытер глаза.
— Где твой муж? — спросил он. — Сейчас тебе нельзя двигаться, но, если я напишу ему, может, он приедет?
Измученное лицо Шурджомукхи на миг просияло, но радость ее тут же угасла.
— Он сможет приехать, если захочет, — сказала она упавшим голосом, — только я не знаю, захочет ли он. Я страшно виновата перед ним, но он добрый и, может быть, простит меня. Только он очень далеко отсюда, я, наверное, не доживу до его приезда.
— Где его дом?
— В округе Хорипур.
— Доживешь.
Отшельник взял перо и бумагу и под диктовку Шурджомукхи написал:
«Вы меня не знаете, я — брахман, отшельник. И я Вас тоже не знаю. Мне известно лишь, что госпожа Шурджомукхи — Ваша супруга и что сейчас она тяжело больна и находится в доме вишнуитки в деревне Модхупур. Мы стараемся спасти ее, но надежды на выздоровление нет. Я пишу Вам письмо, чтобы поставить Вас об этом в известность. Ее единственное желание перед смертью — видеть Вас. Если Вы можете простить ее — приезжайте!
Я исполняю этим волю матери и пишу Вам как сын, с ее согласия. Сама она писать не может.
Если Вы решитесь ехать, держите путь на Ранигандж. Там Вы найдете человека по имени Мадхоб Чондро Гонешами. Назовите ему мое имя, и он даст Вам провожатого, тогда Вы легко найдете Модхупур.
Если хотите исполнить волю Вашей жены, поторопитесь, иначе может быть поздно.
До встречи,
Сри Шиб Прошад Шорма».
— На чье имя посылать? — спросил отшельник, закончив письмо.
— Пусть Хоромони придет, тогда я скажу.
Когда Хоромони вошла, Шурджомукхи назвала имя Ногендронатха Дотто. Отшельник написал адрес, запечатал конверт и ушел, чтобы отнести письмо в ближайшее почтовое отделение.
Когда Шурджомукхи осталась одна, она сложила ладони, подняла глаза, полные слез, к небу и страстно взмолилась:
— О всевышний! Если ты действительно существуешь и хочешь, чтобы я была твоей верной рабыней, сделай так, чтобы это письмо не пропало. Всю жизнь я поклонялась стопам своего мужа. Но если эта святость открывает мне путь на небо — я не хочу ее. Единственное, чего я хочу, — это увидеть перед смертью своего мужа.
Однако письмо так и не дошло до Ногендро. Когда оно достигло Гобиндопура, Ногендро уже отправился в свой далекий путь. Почтальон вручил письмо управляющему.
Перед отъездом Ногендро распорядился, чтобы все письма на его имя пересылались по адресам, которые он будет сообщать по ходу своего странствия. За несколько дней до того, как пришло письмо отшельника, управляющий получил весточку от хозяина из Патны.
«Я плыву в Бенарес, — писал Ногендро. — Как только получишь мое письмо, вышли мне туда всю почту».
Когда Ногендро прибыл в Бенарес, то немедленно сообщил об этом управляющему. Тот в свою очередь отправил ему вместе с другой корреспонденцией и письмо отшельника.
Прочитав долгожданную весточку, Ногендро схватился за голову и в отчаянии взмолился:
— Милостивый всевышний! Не отнимай у меня рассудка!
Всевышний услышал его молитву и оставил ему разум. Ногендро вызвал секретаря и велел ему тотчас же устроить отъезд в Ранигандж, не считаясь ни с какими расходами. Той же ночью Ногендро покинул Бенарес.
Зеленый красавец Бенарес! Какой счастливец может покинуть тебя в осеннюю ночь?! Ночь безлунна. На небе мириады звезд. Если плыть в лодке по Ганге и смотреть в небо, то куда ни глянешь — всюду звезды! Они светят вечно, не зная отдыха и покоя! А внизу второе такое же небо — синяя водная гладь и тысячи огней, набережная, мосты и нескончаемая цепь сверкающих дворцов, отражающихся в чистом зеркале реки; небо, город, река — все залито светом... Ногендро вытер глаза. Красота природы слишком сильно волновала его сегодня...
Сейчас он ясно отдавал себе отчет в том, что письмо Шиба Прошада отправлено давно. Что же стало с его Шурджомукхи?
Ядовитое дерево Хиры зацвело
Хира злорадствовала, наблюдая, как охрана изгоняет Дебендро из сада, но прошло время, и она глубоко раскаялась в этом.
«Я нехорошо поступила, оскорбив его. Вероятно, Дебендро сердится на меня. Теперь мне не на что надеяться, все мои ожидания напрасны», — думала она.
Между тем Дебендро ломал себе голову над тем, как бы отомстить ненавистной Хире. Он послал за ней Малоти. Хира несколько дней капризничала, но наконец пришла. Дебендро ничем не проявил своего гнева и ни словом не обмолвился о происшедшем. Он разговаривал с Хирой мягко и нежно, словно ничего не случилось. Он плел для нее паутину, как паук, охотящийся за мухой.
Побуждаемая жадностью муха-Хира легко попала в нее. Она решила, что Дебендро простил ее и, может, даже любит. Хира была умна, но в этот момент рассудок явно изменил ей. Очевидно, на нее подействовала та самая сила, которая, по мнению древних поэтов, воскрешает мертвых.
Наконец Дебендро замолчал, взял танпуру и, вдохновившись изрядно выпитым вином, запел. Его чудесный голос переливался, как волны. Он очаровал Хиру, и она вся превратилась в слух. Сердце ее растаяло от любви, и Дебендро стал для нее самым красивым, сильным, самым достойным любви; слезы умиления покатились по ее щекам...
Дебендро отложил танпуру и краем одежды вытер ей глаза. Хира задрожала. Выпитое вино подбодрило Дебендро, и он заговорил весело и непринужденно, с такой нежностью и многозначительностью, что неискушенная, неопытная Хира увидела перед собой распахнутые ворота рая; но если бы она была благоразумна и холодна, то поняла бы, что эти ворота ведут в ад.
Затем Дебендро заговорил о любви. Сам он никогда не испытывал этого чувства, зато знал великие творения древних поэтов, что делало его необыкновенно красноречивым. Слушая из уст Дебендро неизъяснимо прекрасную чувственную песнь, Хира воображала его божеством и трепетала от любви. А Дебендро, словно первая весенняя пчелка, тонко звенел над ее головой, и она мягко и нежно вторила его восторженному пению. Потом Дебендро попросил ее спеть. Опьяненная вином и страстью, Хира запела. Ее большие, красивые глаза блестели, лицо светилось. Взволнованный голос, казалось, дрожал и рвался ввысь. Это была песнь о любви, полная мольбы и благодарности.
