Кэтрин Гэскин - Сара Дейн
— Но там ведь все равно голод!
— Да, там голодают, но лишь потому, что колония находится в руках морских капитанов и заключенных. А что знают офицеры о фермерском деле? Я скажу вам вот что, Маклей: Новый Южный Уэльс могут как следует заселить только вольные люди — и люди, которые знают фермерское дело. Каждый свободный поселенец приносит с собой надежду на процветание. Посадите на эту землю достаточно хороших фермеров — и мы посмотрим, кто будет голодать!
— В вас, кажется, есть большая вера в эту страну, — сказал Эндрю.
— Да, у меня есть вера. Клянусь Господом, я в нее верю! — Райдер наклонился и ткнул Эндрю в грудь. — Чем больше поселенцев, тем больше потребность в экспансии, в распространении на север и юг, Маклей, а затем и в глубь страны.
— Расселение за пределами колонии? Разве можно на это рассчитывать?
Райдер вздохнул. Ему вспомнились послеобеденные рассказы Брукса о тайнах и опасностях неизведанного континента. Это были захватывающие истории, которые надлежало рассказывать после пары-другой стаканчиков. Обладая знаниями, полученными из первых рук, Брукс мог не бояться возражений. Он скептически относился к идее экспансии, указывая на то, что прямо за прибрежными долинами лежит длинная гряда дымчато-голубых непроходимых гор. Губернатор Филипп неоднократно пытался найти проход через них, но все отправляемые им экспедиции возвращались ни с чем. Брукс полагал, что их никогда не удастся пересечь и что поселение там и останется, загнивая на одном месте, так и не преодолев преграду.
— А, вы думаете о Голубых горах, — сказал Райдер терпеливо. — Они, конечно, являют собой препятствие, нельзя не признать этого. Но вольные люди всегда смогут найти себе место, как это произошло в Канаде или в Америке. Поселение будет загнивать, только если оно останется исправительной колонией. Только вольные поселенцы смогут добиться чего-то в этом краю. Сначала их будет так мало, что они почти не будут заметны. Их жизнь будет полна неудобств, Маклей, знайте это. Селиться нужно в расчете на адски тяжелые условия. Они будут в изоляции, их женщины будут страдать. Но, Боже мой, какое вознаграждение они получат! — Он улыбался, глаза его засверкали. — Когда наконец наступит процветание, то именно ранним птичкам будет лучше всех.
Улыбка Райдера медленно растаяла, голос смолк. Разговор закончился. Но когда Эндрю направился прочь, он мысленно взвешивал свой план — план, который у него уже созрел еще до разговора с Райдером. План, который предлагал выход для него и для Сары.
IIIНесмотря на яркое солнце, Столовая Гора как-то мрачно нависала над аккуратным голландским поселением и сгрудившимися в заливе судами. Но Сара и Эндрю, стоя рядом у борта, не обращали внимания на вид, который надоел им за три недели, в течение которых «Джоржетта» стояла здесь на якоре: их мало интересовал этот строго спланированный, но странно нецивилизованный городок. Внимание их было сосредоточено на беспорядочной суете внизу, где стояла баржа с шумным и неуправляемым грузом свиней, овец и крупного рогатого скота, которых грузили на судно. Теплый воздух наполняли протестующие крики животных, а в сопровождающей баржу лодке, которая держалась на безопасном расстоянии от отчаянной борьбы людей с упирающимся скотом, голландец, который подрядился поставить их на «Джоржетту», добавлял свои крики и проклятия к общему гвалту. Гам и вонь усиливались, но бурное оживление, которое они наблюдали внизу, удерживало их. Глаза Сары встретились с глазами Эндрю, когда обоим показалось забавным, как лодочник, безуспешно борясь с чрезвычайно подвижным поросенком, потерял равновесие и упал за борт, все еще прижимая его к себе. Голландец — владелец живого груза — вскочил на ноги с громкими проклятиями. Все взгляды устремились на воду, где творилось что-то невообразимое: после первого всплеска началось бурное хлопанье по воде и возня. Владелец, несколько секунд наблюдавший сцену, исполненный ярости и презрения, начал действовать. Подобно молнии он метнулся к той части баржи, которая была ближе всего к борющейся паре — в стремительности его порыва было видно опасение потерять ценную собственность. Он наклонился и ухватил поросенка за шкирку. Сильно размахнувшись, он швырнул его в лодку, где тот стал выкашливать соленую воду и жалобно визжать. Скупым жестом владелец дал понять, что его работнику следует протянуть весло. Беднягу в конце концов подняли на баржу, ухватив за пояс.
Погрузка возобновилась.
— Вы думаете, они закончат до сумерек? — спросила Сара.
— Полагаю, они продолжат работу и при свете фонарей, если нужно, — сказал Эндрю. — Если ветер не переменится, капитан воспользуется им при отплытии завтра утром.
Эти слова обратили мысли Сары к завтрашнему отплытию. Весь день на судне царило беспокойство. Офицеры совершали последние вылазки за покупками, а также занимались торговлей и обменом с моряками других судов, стоявших в заливе; выполнялись последние поручения капитана. Большая часть купленной живности была распределена по загонам, приготовленным на борту, бочки для пресной воды были вычищены и наполнены. «Джоржетта» была охвачена прощальной суетой. «Никому не жаль покидать это место, — подумала Сара, — а особенно ссыльным, которых так тщательно стерегли во время всей этой стоянки, опасаясь побегов».
Ни офицерам, ни матросам на судне этот город особенно не понравился: в нем не было ни таинственности, ни языческого великолепия торговых мест Востока, а скалистый безводный пейзаж не вызывал никаких воспоминаний о родине. Здесь витал дух изолированности и отчужденности, которого они страшились: серо-зеленая растительность была им незнакома, кроме того, постоянно присутствовало ощущение, что это последняя точка знакомого мира.
Между Кейпом и Южным полюсом расстилается лишь океан и больше ничего. Среди моряков существовал суеверный страх перед плаванием в эти южные моря. Им еще предстоял самый долгий отрезок пути, а теперь, когда приблизился час выхода из залива, возникло какое-то стремление быстрее со всем этим покончить. Не этот ли налет заброшенности и отчуждения, подумала Сара, заставил одного из матросов, Тимоти Брауна, напиться, погрузившись в глубокую меланхолию. Никто не мог с уверенностью сказать, намеренно или случайно он упал за борт. Немедленно была спущена лодка, но он уже исчез. Он скользнул с темные воды залива без единого вскрика. Когда весть об этом разнеслась по кораблю, женщины в нижних отсеках принялись неистовствовать: вопили и сквернословили, полагая, что Браун бросился за борт, чтобы избежать ужасов предстоящего путешествия. В это утро пятерых женщин, самых буйных, пришлось заковать в кандалы.
