Маргерит Кэй - Внутренняя красота
Кресси растерянно посмотрела на дверь.
— Куда она ведет? — спросила Кресси, уже отодвигая засов.
— Понятия не имею.
Она с облегчением заметила, что ему, как и ей, очень трудно успокоить дыхание. Его волосы спутались. Рубашка вылезла из брюк. Это ее рук дело? Кресси заглянула в открытую дверь. Крутая лестница вела вниз и исчезала во мраке.
— Какой-то подвал. Наверное, являлся частью фундамента первоначального дома. Я и не подозревала о его существовании.
— Взглянем, что там.
Кресси с сомнением уставилась в мрачное пространство:
— Внизу очень темно.
Джованни взял масляную лампу:
— Вы ведь не боитесь?
Кресси откинула голову назад и с вызовом посмотрела на него, хотя и знала, он ожидал от нее именно такого поведения.
— Позвольте, я спущусь первым. Не спешите. Эти ступени опасны.
Но не опаснее неведомых вод, в которые она уже окунулась. Так думала Кресси, осторожно спускаясь в темноту.
Они оказались в коридоре, который вел, как она и подозревала, к подвалам первоначального дома имения. Кресси уверяла себя, что Джованни не отпускает ее руку, чтобы она не поскользнулась, и еще крепче вцепилась в его руку.
Здесь оказалось несколько помещений с низкими сводчатыми потолками, образовавшими небольшой купол, и было удивительно тепло.
— Наверное, мы находимся прямо под кухнями, — прошептала Кресси.
Заинтригованный, Джованни поднял лампу выше и стал разглядывать кирпичную кладку потолков «в елку».
— Семейство, которое строило это здание, видно, не испытывало недостатка в деньгах. Стиль очень напоминает римский.
У Кресси от удивления загорелись глаза.
— Я ничего не ведала об этом. Знаете, математика арок весьма интересна. Кстати, на эту тему имеется отличная работа, написанная вашим соотечественником аббатом Машерони. Наш Роберт Хук[22] объясняет точные соотношения архитектурных элементов собора Святого Павла. Я наткнулась на его труд в Королевском обществе.
— Королевское общество? Как вы проникли в этот величественный и, думаю, чисто мужской оплот науки?
— Я… — Кресси осеклась. Она нисколько не сомневалась, что Джованни заинтригует и позабавит приключение мистера Брауна, но догадалась, что его внезапное появление собственной персоной удивит его гораздо больше. Джованни хотелось написать настоящую Кресси… Где еще найти более подходящий случай, чтобы запечатлеть на полотне мистера Брауна? Вдохновение подсказало ей эту мысль! Кресси покачала головой и загадочно улыбнулась. Потом, — ответила она. — Я расскажу об этом потом. Поверьте мне.
— Поверю. Не стану отрицать, мне придется это сделать. — Столь редкая широкая улыбка на лице Джованни вызвала восторг. Он казался намного моложе. Кресси поняла, сколь строго привычное выражение его лица. И дело не в том, что ему не хватало чувства юмора, он просто смотрел на мир мрачнее, чем она.
Они стояли у места соединения двух сводов, поддерживаемых парой колонн. Джованни высоко поднял масляную лампу и стал разглядывать каменную кладку над головой.
— Только взгляните на это, Кресси.
Кресси. Кресси. Кресси. Она вздрогнула, услышав, как он произносит ее имя. Оно отдавалось жутким эхом, отскакивало от сводчатого потолка, будто его шептали духи.
— Джованни, — тихо произнесла Кресси и радостно воскликнула, услышав эхо.
— Это галерея шепота. — Он рассмеялся. — Поразительно. В церкви Санта-Мария дель Фьоре, когда я был еще мальчиком, мой отец… человек, которого я так называл… ладно, бог с ним. Давайте проверим. — Поставив лампу на пол рядом с ней, он удалился в другую галерею, затем скрылся в темноте за колонной. — Кресси, да, — прошептал он.
— Джо-вааа-нни. — Кресси рассмеялась и ждала, когда ее голос, отражавшийся эхом, наконец-то стихнет. Казалось, он будет звучать вечно. — Дон Джованни, — нескладно пропела она, имитируя слова из оперы Моцарта, стала хлопать в ладоши, чтобы создать эффект грома. Ее вознаградил грубый мужской хохот, за которым последовала еще более нескладная имитация следующей строчки из той же оперы. — Это просто ужасно, — крикнула она.
— Да. Теперь вы знаете обо мне еще кое-что. Этого больше никто не знает. Я пою, точно геморройный осел.
Раскаты хохота Кресси пронеслись, точно звон церковных колоколов. Она начала привыкать к странным акустическим эффектам этого места. Уселась на пол. Шепот, мрак настраивали на интимный лад и раскованность. Опасно. И волнующе.
— Скажите мне еще что-нибудь, — тихо попросила она.
— Я не люблю собак.
— Я боюсь собак.
— Мой любимый сыр пекорино.
— Я люблю лакомиться сотовым медом.
— Ваши губы отдают медом.
— О! — От этих слов у Кресси по спине пробежали мурашки. В галерее шепота отчетливо послышался итальянский акцент Джованни.
— Скажите это по-итальянски.
— Le tue Iabbra sanno di miele. У вас самые очаровательные fondoschiena, — произнес Джованни. — Вчера ночью я мечтал о ваших fondoschiena.
Под воздействием акустики подвала казалось, будто он прошептал эти слова ей на ухо, они ласкали ее тело.
— Fondo?..
— По-французски это значит derriere. Английское слово…
— Ягодицы.
Джованни считал, что у нее восхитительные ягодицы. Он вел себя дерзко, Кресси была опьянена.
— Скажите же мне, — прошептала она, соблазненная темнотой, растущим напряжением внутри себя, зачарованная самым соблазном. — Скажите мне, о чем вы мечтали?
Глава 6
Кресси услышала резкий вдох Джованни, когда ее вопрос эхом отдался в ограниченном пространстве. Она ждала ответа с громко стучащим сердцем. Когда он заговорил тихим голосом, слова ласкали слух:
— Во сне я наблюдал за вами. Пока смотрел, вы начали касаться своего тела.
Кресси прижалась к стене подвала. Та отдавала прохладой, однако ее бросило в жар.
— Где? Как? Что я трогала?
— Сначала грудь. Когда вы стянули сорочку, соски напряглись и отвердели. Такими они были, когда я касался их вчера. Помните?
— Да. — Кресси закрыла глаза. Она вспомнила и еще раз представила, как это было. Его пальцы. Язык. Губы. Она запустила руку в вырез платья, потрогала себя, ущипнула соски, погладила их так, как это делал он.
— Кресси, вы сейчас трогаете их?
— Да. — Она провела вокруг них пальцами, как это делал он. Она представляла, будто это его руки. — Да, — ответила она, и ее голос отдался грубым и хриплым эхом, что ей понравилось, ибо заставило почувствовать себя женщиной, которая была бы в восторге, если бы за ней наблюдали, пока она ласкает свое тело. Ужасная распущенная женщина. Ей хотелось знать больше, а он, видно, умел читать ее мысли.
