Эжени Прайс - Свет молодого месяца
— Мама Ларней, ты знаешь, что я скажу после возвращения.
Ларней отвернулась.
— Масса Джеймс больше не ждет.
— Ты это говоришь потому, что папа перестал ездить в Джорджию каждый день? Просто ему не хочется. Я уверена, что мы сегодня получим письмо. Раз он не приехал домой на Рождество, я уверена, что будет письмо.
— Если не болен и не умер.
— Мама Ларней!
— Да.
Внезапно послышался стук колес на дороге за домом и голос Адама:
— Мисс Мэри! Мисс Мэри! Посмотрите новый экипаж — запряг для церкви! Два этажа, низ белым, верх неграм, совсем золотой!
Мэри подбежала к двери; там стоял новый нарядный экипаж ее отца, на высоких козлах сидели Джули, рядом с ним Адам, с сияющими лицами.
— О, Джули, Адам, это великолепно. Но мы не сможем поехать в церковь в этом экипаже. Придется вам запрячь лошадей в две коляски. — Это был неприятный момент. — Я знаю, как вы оба разочарованы, но все-таки, пожалуйста, сделайте как я сказала.
— Да, мэм, — сказал Джули. — Две повозки.
— И поскорее. Нам пора ехать.
Они поехали к конюшне, она посмотрела им вслед и повернулась к маме Ларней.
— Джули знает насчет мисс Алисы. Почему он так сделал? Почему он поставил меня перед необходимостью — лишить их удовольствия? Я же ничего не могу сделать, раз она не желает ездить с…
— С ниггерами? — мягко сказала Ларней. — Нет, мисс Мэри, ты ничего не можешь сделать, девочка.
— Но почему Джули так сделал? Он не тупой черный. Он твой сын, мама Ларней. И он знает!
— Знает. Но раз масса Джеймс купил новый экипаж и там место для массы Джима и мисс Алисы, я думаю, он надеялся. Получит от меня после вашего отъезда. Хорошо получит от своей мамы.
— Обещай, что ты ему ни слова не скажешь. Мне не надо было тебе говорить. — Мэри заставила себя улыбнуться. — Забудем об этом. О, мама Ларней, мне так хочется верить, что мы получим письмо от Хорейса.
Мэри привязала лошадь у коновязи напротив церкви и минутку посидела, прежде чем соскочить, чтобы помочь отцу. Большую часть дороги они ехали молча; Каролина спокойно сидела между ними. Наконец, Мэри спросила:
— Папа, ты хочешь, чтобы я добежала до дерева мистера Каупера и выяснила?
Она посмотрела на похудевшее лицо отца.
— Да, — сказал он устало. — Да, дочка, пожалуйста.
Джон Каупер протягивал ей письмо, улыбаясь.
— Доброе утро, мистер Каупер, — это от Хорейса?
Да, мисс Мэри, рад сказать. Из Нового Орлеана.
Она взяла письмо, простилась с мистером Каупером и побежала назад к коляске.
Отец не протянул руки за письмом.
— Он нам написал наконец?
— Да, папа. Хочешь, чтобы я прочитала вслух?
— Да, пожалуйста.
— О, Мэри, поскорее, — сказал Каролина. — Тебе наверное отдышаться надо, но — осторожно, не разорви его, когда будешь снимать печать.
Мэри развернула единственную страничку и начала читать.
«Дорогие папа и родные, я знаю, что надо было написать до отъезда из Саванны, но очевидно мистер Лайвели рассказал вам подробности о моем поспешном отъезде. Меня послали найти пропавшую перевозку хлопка. Я довольно легко наше ее и я хочу, чтобы вы знали, что я полностью выполнил свои обязанности по отношению к мистеру Лайвели прежде, чем послал заявление об отставке». — Голос Мэри задрожал.
— Отставке! — ахнула Каролина.
— Продолжай, Мэри, — сказал отец.
— Видите ли, — читала она, — на шхуне, по пути из Саванны в Новый Орлеан я познакомился с джентльменом по имени Джон Дэвис, который является антрепренером (известным и из хорошей семьи) театра Орлеана. Он предложил мне место главного капельдинера в его театре, и я согласился. У меня хорошая комната поблизости в пансионате, и мне нравится город и спектакли в театре. Они более высокого качества, чем в Саванне. Надеюсь, вы хорошо провели Рождество. Любящий Хорейс Гульд».
Мэри перевернула письмо, не веря, что это все. Она взглянула сначала на Каролину, едва удерживавшуюся от слез, потом на отца. Он сказал:
— Помоги мне сойти, дочка. Мне надо пойти в церковь.
Джим и Алиса остановились около них, но Мэри и отец шли дальше, через дорогу и по узкой дорожке к церкви.
— Что случилось с ними? — спросил Джим. — Да, кстати, и что это с тобой, тетя Каролина?
— Мы, наконец, получили письмо от твоего брата, Джим.
— Хорошо! Но почему у всех такой похоронный вид? Как поживает маленький бунтовщик? Что он задумал?
— Вот в этом-то и дело. Он поступил на работу старшим капельдинером в театр в Новом Орлеане, и это все, что мы знаем.
— Хорейс — старший капельдинер? — Алиса засмеялась.
— Йель должен гордиться им по поводу этого высокого достижения. — Джим тоже смеялся, помогая Алисе сойти с повозки.
— Сейчас же прекратите насмешки, — строго сказала Каролина.
Джим церемонно опустил свою тетю на землю, и, приведя себя в порядок, она приказала:
— Ни одного насмешливого слова Мэри и вашему отцу, слышите? У них и так тяжело на душе. И почем знать? Орлеанский театр, может быть, вполне элегантное учреждение.
— О да, дорогая тетя Каролина, посмеиваясь, сказал Джим. — И принадлежит он одному из самых известных антрепренеров — картежников на границе… Я сказал «известный»? Я имел в виду «печально известный».
— Картежник, Джим? Ты сказал «картежник»? — прошептала Каролина.
— Дорогая моя тетя, в Новом Орлеане все играют в карты, — все. Этот мошенник может вернуться домой богачом. — Он взял дам под руки. — В церковь, мои дамы. Если мой маленький братишка устраивается в Новом Орлеане, у нас действительно есть о чем помолиться.
Часть вторая
Глава XV
Не считая равномерного дребезжания дождя по металлической крыше над оконным выступом, в столовой, где сидели за завтраком Мэри и отец, в доме было тихо. Они только что обменялись листами газеты из Саванны от третьего сентября 1831 года и оба молчали. Все чаще они так сидели молча, а если говорили, то о незначительных, случайных вещах, — о том, что, возможно, Томас Батлер Кинг будет представлять округ Глинн в законодательной комиссии в будущем году, о цене ситца и полушерстяной ткани, о том, что на дорогу, ведущую к ним, надо подсыпать побольше ракушек, что зацвела новая роза, о споре по поводу границ имений Вилли и Хассарда. Хорейс уехал из Саванны уже почти десять месяцев, и за это время написал им всего лишь два раза. Сейчас был сентябрь, а последнее письмо, почти ни о чем не сообщающее как и предыдущее, было датировано двадцать первым мая. Много раз Мэри спрашивала: «Папа, как ты думаешь, он все еще в этом театре в Новом Орлеане?» Хорейс сообщил им только адрес почтового отделения в городе и написал, что ему нравится его работа. Он ни разу не попросил денег и был, видимо, здоров. Больше они ничего не знали.
