Паола Маршалл - Жемчужина Сиднея
Перед отъездом Эстер робко спросила:
— Я хорошо выгляжу, Том?
Он взглянул на нее, нежно провел рукой у основания ее шеи и прошептал ей на ухо:
— Очень хорошо, Эстер, хотя мне больше нравится, когда на тебе одни только аметисты… но для бала это не годится… может, позже.
Краснея и улыбаясь, поскольку Том всю дорогу расписывал ей удовольствия, которые ждут ее по возвращении домой, Эстер вошла в дом губернатора более уверенной в себе, чем когда бы то ни было. И это лишь доказало, какой плохой пророчицей она была.
Поначалу Эстер была слишком счастлива, чтобы что-либо замечать. Но вскоре поняла, что они с Томом находятся в центре всеобщего внимания, и это внимание не всегда было приятным.
Том тоже это заметил, и его лицо помрачнело, но жене он ничего не сказал. Он решил забыть о собственной неловкости и позаботиться о том, чтобы Эстер было хорошо. Эстер, в свою очередь, не обращала внимания на кивки, подмигивания и усмешки. Рядом с Томом, она чувствовала себя защищенной.
В просторном бальном зале было слишком жарко. Том отвел Эстер в укромный уголок рядом с оранжереей, где было гораздо прохладнее. Они немного посидели, глядя на гостей, а затем Том отправился за прохладительными напитками, оставив жену слушать музыку и любоваться танцорами. Сам он танцевал редко.
— Меня этому не учили, — пояснил он. Эстер часто задумывалась о том, чему же он учился и где, но Том никогда не рассказывал ни ей, ни кому-либо другому о своем прошлом.
Двое офицеров, в одном из которых Эстер узнала по голосу Джека Кэмерона, прошли в оранжерею, чтобы выкурить по сигаре. Они стояли рядом с дверью, не догадываясь о присутствии рядом Эстер. До нее доносился их смех и болтовня.
Разговоры и табачный дым начали ее раздражать. Она уже собиралась отправиться на поиски Тома, как вдруг услышала свое имя.
— Все-таки он затащил в постель свою дурнушку, — хрипло заметил незнакомец. — Недели две назад, как я слышал, и они неплохо порезвились: двое суток из койки не вылезали. Пора выплачивать выигрыши, Джек. Когда я получу свои деньги?
— Не знаю, дружище. Он затащил ее туда, верно, но как долго это продлится? Том Дилхорн обведет вокруг пальца кого угодно, уж в этом можно быть уверенным, но захочет ли она и дальше развлекаться с этой скотиной? Нет уж, мы подождем и посмотрим, что будет, прежде чем платить ему… или кому-либо другому.
— Ты такой же хитрый дьявол, как и он, Кэмерон, — возразил офицер. — Я хочу увидеть свои деньги.
— Что ж, ему понадобилось больше двух месяцев, чтобы добиться своего, так что скоро она оставит его с носом. Даже Дилхорн не может все время побеждать.
Его собеседник помолчал какое-то время, затем спросил:
— Ты видел ее сегодня, Кэмерон?
— Не имел удовольствия, — заржал Джек. — Если это можно назвать удовольствием!
— Признаться, она не такая дурнушка, как раньше. И этот ублюдок Дилхорн денег на нее не жалеет. На ее тощей шее висит ожерелье из аметистов, стоимостью в целое состояние.
Кэмерон заржал снова.
— А я-то думал, что Дилхорн увивается за Сарой Керр. А эта ей и в подметки не годится. Впрочем, если он заваливает ее аметистами, это его личное дело. Наверное, он купил их на свои выигрыши.
Офицеры ушли, и Эстер ничего больше не услышала. Она застыла на месте, оглушенная ужасной правдой. Том нарушил свою сделку не из любви к ней, а для того, чтобы победить в споре. Неужели весь их брак был лишь грубой шуткой, разыгранной мужчиной, влюбленным в другую женщину, в Сару Керр?
Джек Кэмерон беззаботно ткнул окурком в один из цветочных горшков Элизабет Макуайр. Явившись в бальный зал позже остальных, он заметил сидящую в одиночестве Эстер и нарочно отвел Мензеса в оранжерею, чтобы она могла слышать весь их разговор до последнего слова.
И пускай Эстер думает, будто муж сделал ее объектом пошлого пари и еще более пошлых шуток. Если это не омрачит их супружеские отношения, значит, ничего уже не поделаешь.
Расстроив их брак, Джек надеялся спасти себя от угрозы разорения. И это послужит Тому хорошим уроком.
Эстер сидела, как каменная. Аметистовое ожерелье жгло ее шею, словно огнем. Значит, их с Томом соглашение уже не тайна. Том рассказал о нем. Хуже того, он заключил пари, что затащит ее в постель. И всем это известно, судя по выразительным взглядам и гоготу в бальном зале. Откуда Джек Кэмерон мог узнать об их с Томом отношениях, если не от самого Тома? Эстер бросало то в жар, то в холод.
И много ли он рассказал? Как она вообще могла ему довериться? Родители были правы насчет него. Он отомстил ее отцу, сделав ее своей женой, а затем — всеобщим посмешищем. Эстер вспомнила удовольствие, которое доставлял ей Том, и ей стало дурно. Скотина, лживая скотина. Он обращался с ней, как со шлюхой, а она считала его таким добрым, таким внимательным. Комната поплыла у нее перед глазами.
Том вернулся с двумя бокалами. Он сразу же понял, что произошло нечто ужасное. Эстер изменилась в лице и съежилась при его приближении. Теперь она вновь напоминала прежнюю, затравленную Эстер Уоринг; даже глаза ее ввалились, а лицо покрылось мертвенной бледностью.
— Эстер! Что случилось? — воскликнул Том, поставив бокалы на столик возле ее кресла. Он хотел взять ее за руку, но она с ужасом отшатнулась.
— Не прикасайся ко мне. Отвези меня домой. — Ее голос дрогнул. У нее же нет дома…
Том выпрямился, помрачнев.
— Почему, Эстер?
— Я слышала, — прошептала она. — Я все слышала. Все вокруг смеются над дурнушкой Тома Дилхорна, которую он затащил в постель, чтобы выиграть пари.
Том остолбенел.
— Эстер, как ты можешь верить этому?
— Но я верю, верю. Им все известно. Все до мелочей. Что мы двое суток провели в постели. Как нам было хорошо вместе… — Ее голос сорвался. — Я думала, это наша тайна, но над этим смеется весь Сидней.
Она встала, расстегнула аметистовое ожерелье и протянула его Тому.
— Мне не нужны твои подарки, Том Дилхорн. А теперь отвези меня… домой…
Ее бросило в дрожь. Том подал ей руку, но она его оттолкнула.
— Не прикасайся ко мне.
— Эстер, прошу тебя. — Впервые он обращался к ней с мольбой. — Пожалуйста, надень колье. Если сейчас они не знают, что ты обижена на меня, то догадаются об этом, увидев тебя без ожерелья. И, поверь мне, Эстер, я люблю тебя. Ради меня, надень его снова. Ради Тома, Эстер, ради Тома.
Впервые он сказал ей то, что не говорил никогда, даже лежа с ней в постели. То, что не говорил никому: «Я люблю тебя».
— Ради тебя! С чего бы это? Им все о нас известно, так что пусть все узнают о нашей ссоре, и тогда ты проиграешь свое чертово пари, а Джек Кэмерон получит свой выигрыш.
— Джек Кэмерон? Ты Джека Кэмерона слушаешь? Как ты можешь верить этому подонку, когда не веришь мне?
