Сильвия Торп - Своенравная красавица
— Кузен, ты кукарекаешь громче петуха! — презрительно пресекла его Черити. — Ты кое-что проглядел: здесь все любят и уважают Конингтонов. Ты можешь скупить все земли Даррелла до последнего акра, выгнать его из деревни, из Девона, вообще из Англии, но тебе никогда не стать сквайром Конингтон-Сент-Джона. Это место сможет занять только Даррелл или его сын.
— Неужели ты думаешь, что я рвусь приобрести уважение этих бедных обманутых глупцов? — высокомерно поднял брови Джонас. — Я знаю, как ко мне относятся в этой деревне, знаю, как они кудахчут над этим плаксивым заморышем, когда ты таскаешь его из дома в дом. И еще называют его маленьким господином! Что ж, госпожа Наглость, придет день, когда все вы поймете, что такое настоящий господин. Я наставлю здешних жителей на путь истинный даже вопреки их воле.
— Будь честен, Джонас, имей мужество признаться в собственной подлости! — резко сказала Черити. — Может так случиться, что ты преуспеешь в своих угрозах, но ведь ты это делаешь только из-за собственной зависти и алчности. А спасение наших душ здесь ни при чем. Такой яд, как у тебя, не от Бога, а от дьявола.
Она мелькнула мимо него, прежде чем он успел ей ответить, и быстро пошла к дому. Сердце у нее колотилось, ее всю трясло с головы до ног от гнева, но в то же время девушка была испугана. Похоже, у Джонаса есть все шансы, чтобы добиться намеченной цели. Он не зря хвастался, что станет еще богаче: его дядя, который сейчас был его партнером, не имел другого наследника, а в самом Джонасе, как слышала Черити, неожиданно обнаружилась незаурядная деловая хватка, так что он мог стать одним из самых процветающих людей в Плимуте.
С другой стороны, Даррелл, подобно многим преданным роялистам, не скупясь, растратил свое состояние на дело короля. Некоторые земельные владения Конингтонов были проданы, другие заложены задолго до окончания войны, а из того, что осталось, выжали все до последнего пенни. Фермы и сельские домики пришли в упадок, так как после смерти старого управляющего их ни разу не ремонтировали. Джеймс Партридж и года не прожил после пожара в Конингтоне, а потом уже никто не занимался делами поместья. Все пребывало в запустении, и Черити не видела способа восстановить хозяйство, если только Даррелл не вернется домой.
К ее облегчению, ссора с Джонасом не имела катастрофических последствий, и Черити поняла, что он находит удовлетворение в том, что позволяет ей оставаться в Маут-Хаус и наблюдать, как он постепенно прибирает к рукам Конингтон-Сент-Джон. Если же он выгонит ее на произвол судьбы, то лишит себя этого удовольствия.
Дни тянулись медленно, отцвел боярышник, и распустились розы. Начался сенокос, и свежий дух подсыхающего сена витал над всей округой. Но хотя неторопливое и пышное зрелище смены времен года разворачивалось по издавна заведенному порядку, люди больше ничему не радовались. Упадок и разрушение ощущались повсюду. Простые деревенские обычаи и празднества, к которым раньше прикладывала руку и церковь, теперь искореняли, называя распутным идолопоклонством, так как красота природы оскорбляла пуритан не меньше, чем мирские грехи. И они верили, что людей следует спасать от того и другого искушения.
В начале июня Джонас уехал в Плимут. Черити вздохнула с облегчением: пока он жил в Маут-Хаус, она находилась в постоянном напряжении, а маленький Даррелл был так запуган, что его состояние внушало ей серьезные опасения. Малыш упорно цеплялся за нее, Черити запустила домашние дела, порученные ей миссис Шенфилд, потому что даже Саре не удавалось уговорить малыша побыть без нее какое-то время. У Черити при взгляде на его бледное, испуганное маленькое личико становилось тяжело на душе, сердце ныло от любви и тревоги за малыша и дурных предчувствий.
Однажды ранним утром, примерно через неделю после отъезда Джонаса, когда она работала в маслобойне, в дверях появилась Сара. Зная, что у девчушки есть свои обязанности и та должна их выполнять, Черити сказала с напускной суровостью, не прекращая собственных трудов:
— Что привело тебя сюда, милая моя? У тебя будут неприятности, если матушка обнаружит, что ты бездельничаешь.
Сара вошла и закрыла за собой дверь. Глаза ее блестели, щеки раскраснелись от непонятного волнения.
— Знаю, но все это не имеет значения! Черити, несколько минут назад здесь был Питер Брамбл — с весточкой для тебя. — Она накрыла ладонями руки Черити, все еще сжимавшие сбивалку. Голос дрожал от того же волнения, что сверкало в глазах. — Кузина, твои молитвы услышаны. Сэр Даррелл наконец вернулся.
Глава 3
ВОЗВРАЩЕНИЕ В КОНИНГТОН
Несколько секунд Черити стояла оцепенев. Потом произнесла шепотом:
— Сара, это правда?
— Честное слово, правда! Он на постоялом дворе. Питер говорит, что он приехал вчера вечером, уже темно было, и с ним только камердинер, Джон Парриш. Они там переночевали, а сегодня утром Абигейл Брамбл послала Питера сказать тебе.
— Абигейл? — Легкая морщинка пересекла лоб Черити. — Так он не принес записки от самого Даррелла?
Сара покачала головой, и Черити добавила порывисто:
— Я должна пойти к нему и взять ребенка! Где тетя?
— Разбирается в кладовой и пробудет там еще не меньше часа. Тебе нечего бояться. Я встретила Питера первой, он не успел ни с кем переговорить, даже слуги не знают, какую новость он принес.
— Благослови тебя Бог, Сара! — Черити наклонилась и коснулась легким поцелуем ее щеки. — Сбегай в конюшню и попроси Уильяма оседлать моего пони! Маленькому Дарреллу тяжело идти пешком до деревни.
Сара умчалась, а Черити, бросив сбивать масло, побежала в дом и поднялась наверх. В детской няня сидела за прялкой, рядом с ней играл ребенок. Старушка вздрогнула, подняла голову и замерла, увидев, как удивительно преобразилась девушка — ее щеки пылают, а темные глаза лучатся радостью.
— Господи помилуй, мисс Черити! — воскликнула она. — Что случилось?
— То, на что мы надеялись и о чем молились! — Черити подняла мальчика на руки и крепко к себе прижала. — Сладкий мой, сегодня невиданно радостный день! Твой отец приехал!
Черити оставила няню бормотать благодарственную молитву, а сама, попросив малыша вести себя тихо — поскольку он вцепился ей в воротник и засыпал вопросами, — отнесла его по черной лестнице на конюшенный двор. Уильям, конюх средних лет, ожидал там со стареньким серым пони. Черити усадила мальчика в седло и повела пони со двора, а потом через парк, к дороге.
Оказавшись вне дома, мальчик снова принялся звонко болтать, задавая бесчисленные вопросы и не обращая внимания на ответы. Черити часто рассказывала ему об отце, стремясь создать в воображении ребенка портрет Даррелла и подготавливая его к встрече. И в какой-то мере она преуспела в этом. Однако сейчас, прислушиваясь к его безыскусному лепету, она почувствовала определенные опасения. Она описала Даррелла таким, каким запомнила его: легкомысленный товарищ детства, юноша, который ускакал на войну, вдохновленный высокой целью и не уверенный в победе дела, которому служил. А что она знает о человеке, который вернулся? Он потерпел поражение и обеднел, потерял дом и семью, а король его в тюрьме… Не ожидает ли их встреча с совершенно незнакомым человеком?
