Джорджетт Хейер - Верх совершенства
Миссис Баннингхэм, чей собственный многообещающий бал-котильон потерпел сокрушительный провал, долгое время избегала супруги священника, ибо боялась, что может не сдержать своих чувств. И ее вовсе не утешало то обстоятельство, что в провале своего бала-котильона она должна винить только саму себя. Обида была велика еще и потому, что предполагалось, что этот вечер у миссис Баннингхэм затмит собой все предыдущие и априори все последующие.
А корень поражения крылся в том, что миссис Баннингхэм повела себя настолько неблагоразумно, что исключила из списка приглашенных всю семью из Степлза и проинформировала свою ближайшую подругу миссис Систон – по строжайшему секрету, разумеется – о том, что у мисс Фанни Вилд не будет возможности флиртовать с лордом Линдетом в стенах дома Баннингхэмов. Миссис Систон никому не проболталась об этом секрете… кроме миссис Винклиф, на молчание которой очень рассчитывала, потому и доверилась ей. Права она была или нет, а только каким-то непостижимым образом миссис Андерхилл прослышала о зловещих намерениях миссис Баннингхэм. И прежде чем баннингхэмовские пригласительные открытки с золотым обрезом поступили из Лидса, миссис Андерхилл уже разослала свои собственные приглашения. Один из мальчишек, работавших на конюшне, был послан к сэру Уолдо Хокриджу. Он передал ему, что тот приглашается вместе со своим кузеном отобедать в Степлзе… в тот самый роковой день! Подобные же приглашения были отосланы к Чартли и Коулбатчам. «Это не вечер, – писала в своих открытках миссис Андерхилл, тая злорадную усмешку. – Простая встреча за обеденным столом в узком кругу друзей.»
– И если это не поставит миссис Баннингхэм в о-очень затруднительное положение с ее балом-котильоном, то потом можете называть меня мокрой курицей! – сказала она мисс Трент. – Ей придется поистине несладко! Какой уж тут бал! Тем более с котильоном!
Скорбь миссис Баннингхэм действительно не имела границ, когда она получила от сэра Уолдо вежливый отказ на свое приглашение. Когда же она узнала, что все отказавшиеся поехали в Степлз, то пришла просто в ярость. Ей было невыносимо даже думать о том, что они обедают на террасе и ждут сумерек, чтобы войти в гостиную, где можно просто дружески поболтать или поиграть во всякие детские игры типа бирюлек или перекрестных вопросов.
Единственной отличительной чертой бала-котильона миссис Баннингхэм было отсутствие на нем всякой жизни. Все гости были глубоко разочарованы отсутствием Совершенного. И если леди были рады тому, что здесь нет Фанни, то все молодые джентльмены, включая сына миссис Баннингхэм Джека, считали, что всякий танцевальный вечер без Фанни просто обречен превратиться в смертельную скуку. Миссис Баннингхэм было отказано даже в том маленьком утешительном удовольствии, чтобы пофантазировать насчет того, как скучает Совершенный в Степлзе, ибо Кортни рассказал Джеку, что «встреча друзей» затянулась до полуночи. Когда стали играть в бирюльки, Совершенный не только не заскучал, но активно включился в игру и скоро разбил всех в пух и прах! Даже мисс Трент, которая славилась своей ловкостью. Он вызвал мисс Трент на отдельный матч, и это вылилось в настоящий азартный спорт, так как сэр Ральф Коулбатч сделал ставку на мисс Трент. В этом принял участие даже священник, который поставил на победителя запасное кресло от своего экипажа.
Так что миссис Баннингхэм не могла тешить ни себя ни других мыслью о том, что Совершенный умирал в Степлзе от скуки.
В самом деле, ему было совсем не скучно. Да и Джулиану не пришлось долго уговаривать его принять приглашение миссис Андерхилл. Совершенный, который планировал сразу же покинуть Йоркшир после того, как будет определен порядок ремонтных работ в Брум Холле и он увидит самые предварительные результаты, все задерживался. Условия проживания в имении с каждым днем становились все менее комфортабельными, поскольку строители уже вовсю развернули свои работы, а он все задерживался. Но на это у него были свои причины. Впрочем, если бы он знал, что уезжая сможет утащить за собой в Лондон Джулиана, – выводя тем самым этого обезумевшего от чувств юнца из опасной зоны, – сэр Уолдо тут же стал бы собираться в дорогу. Но когда он запустил было насчет этого пробный шар, Джулиан ответил ему совершенно спокойно, – чувствовалось, что он давно был готов к этому:
– Знаешь, Уолдо… Если ты надумал возвращаться в Лондон, то я, пожалуй, с тобой не поеду. Решил вот, понимаешь, немного пожить в Хэрроугейте. Мне нравится Йоркшир, и потом у меня уже назначено несколько встреч на будущее…
И я уже почти пообещал Эдварду Баннингхэму, что поведу с ним в следующем месяце на скачки.
Так что сэр Уолдо остался в Брум Холле. Политика его пока была проста: искусно лавировать между своими собственными интересами и интересами Джулиана. Его доверчивый молодой кузен был бы потрясен и глубоко шокирован, если бы узнал о том, что за ленивой обходительностью сэра Уолдо кроется мрачная решимость всунуть жесткую спицу в колеса его любовного приключения с Теофанией. Его преданность сэру Уолдо была слишком сильна, чтобы ее можно было легко пошатнуть. Он ни на минуту не жалел о постоянном присутствии рядом с собой сэра Уолдо, но довольно часто испытывал некоторый дискомфорт… И несмотря на то, что сэр Уолдо не сказал ни одного дурного слова о Теофании ни в глаза, ни за глаза, Линдет не мог отделаться от подозрения, что он относится к ней с оттенком презрения и обращается с ней порой как с надоедливым ребенком, которого нужно терпеть, но которому полезно часто отказывать. Своими отказами он зажигал в ней ярость, но потом неожиданно смягчался и выводил ее из мрачного расположения духа яркой улыбкой. Ему достаточно было сказать всего пару слов своим чарующим голосом, в котором мешались оттенки веселья и восхищения. Даже Джулиан не мог понять в такие моменты, искренен его кузен или просто насмехается над Фанни. Джулиан хорошо знал только одно: в присутствии сэра Уолдо Теофании бывает не по себе. Возможно, думал он, это от того, что она тоже чувствует, что Уолдо ее недолюбливает. Это ее нервирует и делает неловкой. Когда ты очень молод, робок и жаждешь произвести хорошее впечатление на человека, которым восторгаешься, очень легко потерять над собой контроль и сделаться излишне самонадеянным, чтобы скрыть свою застенчивость.
Джулиану, правда, даже в голову не приходило, что в характере Теофании нет и никогда не было ни капли застенчивости. И уж тем более он не догадывался о том, что Уолдо нарочно провоцирует ее на то, чтобы она раскрыла наименее приятные черты своего характера.
Сам сэр Уолдо, имея за плечами пятнадцатилетний опыт общения с женщинами, раскусил Теофанию почти с первого взгляда. Играть с любовными привязанностями юных созданий не было для него обыкновением, но уже спустя неделю после знакомства с ней он твердо решил – и без всяких угрызений совести – что переключит увлечение Теофании на себя, тем самым обезопасив лорда Линдета. В своей жизни он так часто общался с женщинами, что без труда понял: подходы к ней есть, ибо эта юная леди желает большой победы, а только такой объект, выбранный в качестве жертвы, как он, сэр Уолдо, мог ее обеспечить. К тому же он знал, что обладает совершенно нежелательной, но несомненной способностью зажигать сердца дебютанток светского общества, которые окружают его романтической нежностью, даже не подозревая о том, насколько сильно ошиблись адресом. Он не был злодеем и не любил разбивать юным красавицам сердца, поэтому всегда держал ситуацию под контролем, даже если речь шла всего лишь, – как ему казалось, – об отеческом отношении к ним. Так было в случае с племянницей одного его старого друга. Девушка влюбилась в сэра Уолдо без памяти. Ситуация для него была не из самых комфортных. Но ему хватило опыта понять ее глубинный смысл: девственница стояла на пороге разбитого сердца из-за него. Сэр Уолдо всегда относился с презрением к тем мужчинам, которые находили для себя забаву в том, что ломали девичьи судьбы. Поэтому он пресек эту тенденцию, грозившую стать для девушки роковой, в самом начале. Если бы он и в Теофании нашел бы хоть намек на романтичность, он поступил бы также, как и в том случае. Но он не увидел в ней ничего, кроме упорной решимости вписать его громкое имя в список ее громких побед. К тому же он сильно сомневался в том, что у нее вообще существует сердце, которое он мог бы разбить. Если выйдет ошибочка, думал он с оттенком циничности, то несколько приступов душевной боли от осознания неразделенной любви пойдут ей не во вред, а только на пользу. По крайней мере, она сможет хоть немного побывать в положении тех многочисленных бедняг, которых в свое время надула сама.
