Патриция Уоддел - Изысканная свадьба
Она сразу догадалась, что это не Бисби. Это был Джонатан Паркер собственной персоной. Реджина взволновалась и обрадовалась. Они не виделись уже несколько дней, и мысли о нем не покидали девушку. Его поцелуи все еще горели на ее губах.
Реджина шла рядом с подругой, размышляя о том, что теперь она поняла, как одна-единственная мысль может овладеть душой и телом человека, как он попадает в зависимость от нее и уже не может трезво мыслить. Может быть, и убийцей овладела такая мысль? Он решил, что мужчины могут потерять свободу, если женщины обретут право голоса. И надо заставить их замолчать. Одержимый этой идеей он задушил Хейзл, а не вонзил ей нож в сердце?
Реджина задрожала как от холода, хотя на ней было теплое шерстяное пальто. Она рассеянно слушала Элайзу, но не могла сосредоточиться на ее веселой болтовне. Девушка чувствовала ночной холод и слышала хруст снега под ногами, но это были чисто физические ощущения. Ей вспомнилась ночь, когда Джонатан поднялся к ней на крышу сарая и низким, проникновенным голосом шептал, какое наслаждение для него касаться ее, его теплые, твердые и требовательные губы, когда он учил ее целоваться. Воспоминания были более реальны, чем окружающий мир. От этих воспоминаний она не могла спрятаться, как от холодного зимнего воздуха.
– Встретимся в субботу, – сказала Элайза, прервав размышления Реджины.
– В церкви, – пробормотала Реджина, возвращаясь из другого места и времени. – Да. Увидимся в субботу.
Она подождала, пока подруга открыла входную дверь и вошла в дом, потом повернулась и отошла от калитки. Джонатан, широкоплечий и стройный, стоял, засунув руки в карманы пальто, на противоположной стороне улицы, его высокая фигура была отчетливо видна в желтом свете уличного фонаря на углу Уитли-стрит и Ганновер-стрит. Реджине казалось, что она видит его самодовольную улыбку. Но Джонатан был слишком далеко, чтобы с уверенностью сказать, улыбается ли он вообще. Однако его пристальный взгляд Реджина чувствовала. Казалось, ни время, ни расстояние не могут разделить их. Эта мысль заставила девушку вздрогнуть. Что ей делать?
Она была уже на полпути к дому, когда Джонатан пересек улицу, и пошел рядом с ней, как будто они просто совершали вечернюю прогулку.
– Догадываюсь, что Бисби пришлось нелегко с вами, – сказал он.
Реджина остановилась. Было темно, и Джонатан, как ни старался, не мог рассмотреть выражение ее лица. Часы на здании суда пробили, сообщив, что уже поздно и Реджине давно пора быть дома. На мгновение ей захотелось побежать со всех ног к пансиону и захлопнуть за собой дверь, оставив на улице чувства, которые пробуждал в ней Джонатан. Вместо этого она взглянула ему в лицо, едва различимое в полутьме.
– Надеюсь, поездка была удачной, – вежливо, но холодно заметила она.
– Мне так не хватало вас, – ответил он.
Эти простые слова совершенно обезоружили Реджину. Последние дни она непрестанно придумывала причины, которые могли бы заставить Джонатана отказаться от намерения жениться на ней. И все эти причины были очень логичными и разумными. Но то, что она чувствовала сейчас, было чистым безумием. Не ответив на его слова, Реджина пошла дальше. И шла не останавливаясь, пока не оказалась на переднем крыльце пансиона.
– Спокойной ночи, – бросила она, решив, что чем меньше она скажет, тем лучше. Но Джонатан, будто не слыша ее, спросил:
– А вы меня не поцелуете на прощание?
Щеки девушки вспыхнули. Что вызвало этот очаровательный румянец: холод или его вопрос? – подумал Джонатан.
– Я уже попрощалась с вами, мистер Паркер. Мне хотелось бы, чтобы это был наш последний разговор, – сказала Реджина, надеясь, что ее слова достигли цели и Джонатан оставит ее в покое. У нее больше не было сил сопротивляться ему. – Как джентльмен, вы должны считаться с моими желаниями.
– Я бываю джентльменом, лишь когда мне это выгодно, – ответил Джонатан, открывая дверь пансиона. Он отступил на шаг и ждал, пока Реджина войдет в дом.
Девушка не знала, последует он за ней или нет. Она надеялась, что Джонатан уйдет, и в то же время молила Бога, чтобы он остался.
Она вошла в теплую прихожую. Дрожащими руками принялась расстегивать пальто, чувствуя за спиной его присутствие. Он тихо закрыл дверь, подошел, обнял за талию и привлек к себе.
– Прекратите эту борьбу, Реджина, – прошептал он.
– Нет, – решительно сказала девушка, вырываясь из его объятий и поворачиваясь к нему. Она злилась на него за то, что он возник из тьмы и заставил испытать уже знакомые ей ощущения. Злилась на себя за то, что не могла избавиться от этих ощущений. – Мы совершенно чужие люди. Я ничего о вас не знаю. Странно, что, решив жениться, вы выбрали в невесты меня. Вы просто невыносимы. Уходите, пожалуйста, и оставьте меня в покое.
– Нет.
Ей очень хотелось закричать изо всех сил и позвать на помощь мистера Фергюсона, чтобы тот вышвырнул Джонатана из дома. Хотя на такой подвиг управляющий фабрики вряд ли был способен: Джонатан платил ему деньги. Реджина, сжав кулаки, в бессильном гневе наблюдала, как Джонатан не спеша снимает перчатки, шляпу и пальто. И вот он уже стоит перед ней в темно-синем костюме, светлом жилете в цветочек и белоснежной рубашке. Он выглядел как истинный бизнесмен. Реджина раздраженно вздохнула и прошла в гостиную.
Как она и ожидала, Джонатан последовал за ней.
– Я родился в Нью-Йорке, – сообщил он, беря с блюда печенье.
– Мне совершенно безразлично, где вы родились, – сквозь зубы ответила она.
Джонатан улыбнулся.
– Мы же знакомимся. Разве не этого вы хотели? Нам нужно лучше узнать друг друга.
– А что, если я не хочу ничего о вас знать? – резко спросила она. – Что, если я считаю вас грубым, ваше поведение вызывающим, а ваши намерения…
– Итак, родился я в Нью-Йорке. Мой отец держал мясную лавку. Моя мать была… матерью. Высокая, стройная и очень милая. Как и вы, я не имел ни братьев, ни сестер. – Он не лгал. Абигайль была мертва. – Не возражаете, если я налью себе выпить?
– Пожалуйста, – резко ответила Реджина. – Не желаете ли, чтобы я взбила подушки на диване? Или позвала миссис Чалмерс и велела ей подать чай?
– Предпочитаю виски, – сказал Джонатан, скрывая улыбку. Господи, как она сейчас хороша. И он не намерен покинуть пансион, не поцеловав ее хотя бы раз. Нет, лучше два раза. Ведь он отсутствовал почти две недели. Мужчина заслуживает хоть какое-то вознаграждение за свое воздержание.
Реджина принялась убирать посуду, со стола, ставя ее на поднос, чтобы отнести на кухню, а оттуда незаметно подняться в свою комнату. Если мистеру Паркеру так хочется сидеть в ее гостиной, пусть себе сидит – один!
