Кэт Мартин - Сладкая месть
— Извини, Рейн. Я не хотела тебя волновать.
— Расскажи мне, что произошло.
Он с непроницаемым лицом стоял перед ней.
— Я… я поехала кататься верхом. То есть, мы с лордом Питером. И, конечно, с его сестрой Мелиссой.
— Конечно, — с обманчивым спокойствием согласился Рейн, но его сестру это не ввело в заблуждение.
— Мы скакали. А изгородь оказалась немного выше, чем я думала. Саша справился с прыжком, но я вылетела из седла. Глупо, правда? Все должно было бы пройти без проблем.
— Твои проблемы, сестричка, не с изгородью, а со мной. Я тебя последний раз предупреждаю. Или ты начинаешь вести себя как леди, как тебе положено по воспитанию, или я отведу тебя в твою комнату, перекину через колено и выпорю, как невоспитанного ребенка, в которого ты превратилась.
Не будь ее нога перевязана, Александра бы встала.
— Как ты смеешь мне угрожать, Рейн Гэррик, я взрослая женщина и не позволю обращаться со мной как с ребенком.
— Если ты хочешь, чтобы с тобой обращались как со взрослой, веди себя соответственно. А это, безусловно, не предусматривает встреч с молодыми людьми посреди ночи.
— Еще не середина ночи. К тому же Питер просто друг.
— Питер — похотливая свинья, как и все мужчины. Клянусь, Александра, в один прекрасный день все твое безрассудство сыграет против тебя.
— А как насчет тебя, мой взрослый брат? Почему это я должна вести себя как образец добродетели, когда ты, черт возьми, поступаешь, как твоя левая нога захочет?
— Потому что я мужчина, вот почему. А ты, черт возьми, лучше прекратила бы ругаться, — Рейн склонился над ней, взгляд его темных глаз пригвоздил ее к дивану.
Губы Алекс изогнулись в улыбке; она ничего не могла с этим поделать. Он повторил то же ругательство, которое произнесла она. Он, должно быть, и сам это заметил, потому что его губы тоже изогнулись, и они оба рассмеялись. Смех Рейна был ниже тоном, но смеялись они очень похоже.
— Прости, Рейн. Я не знала, что врач послал за тобой. Я бы посоветовала ему этого не делать.
— Он все равно бы послал, Алекс, потому что знает, что если он этого не сделает, я оторву ему голову, — он наклонился, просунул руку под ее колени и поднял.
— Я не хочу быть суровым с тобой, Алекс. Я просто хочу, чтобы тебе было лучше. Любители сплетен только и ждут, когда молодая леди оступится. Они могут погубить тебя, Алекс. А ты ведь этого не хочешь, правда?
Она покачала головой.
— Обещаю, что буду осторожнее.
— Умница.
Он остановился у дверей, распахнул их, вышел в холл и поднялся по лестнице.
— А как поживает твоя любовница? — спросила Алекс, и Рейн замер.
— А что именно ты знаешь о любовницах?
— Только то, что их у тебя было больше, чем нужно нормальному человеку.
Рейн вздохнул.
— Клянусь, Александра, я буду рад, когда ты выйдешь замуж. Тогда с тобой придется иметь дело твоему бедному супругу. Может, он придумает, Kaк заставить тебя вести себя прилично.
Алекс не стала говорить ему, что собирается подождать несколько лет прежде, чем это произойдет. Она только улыбнулась и позволила брату отнести себя наверх.
Джоселин стояла на коленях в саду позади городской усадьбы. Садик был маленьким и излишне аккуратным, с самшитовыми изгородями, тюльпанами и геранями в красивых горшочках. В одном углу цвела, наполняя воздух ароматом, лаванда, а здесь, среди роз, мягкая земля влажно касалась рук девушки.
Джоселин нравилось возиться в саду. Она ухаживала за двориком перед их коттеджем на Мичем-лейн, он, конечно, был не таким элегантным, как этот, но цвел почти круглый год. С тех пор она скучала по нему. И только теперь поняла, насколько.
— Привет, Джоли, — поздоровался, опускаясь на колени рядом с ней, Такер.
— Доброе утро, Так.
— Чевой-то ты делаешь?
Ветер задул пряди его волос на глаза, и мальчик тыльной стороной ладони откинул их прочь.
— Пересаживаю цветы. Корням стало тесно. А я хочу, чтобы им было где расти.
Розы она любила особенно. Нежные атласные лепестки, алые, белоснежные, нежно-розовые. В некоторых словно горел огонь.
— Его сиятельство хочут, чтобы ты ухаживала за его садом? Я скажу, грей его чертову постель, и с него довольно.
Джо покраснела.
— Он не требовал этого. Я люблю возиться в саду. С детства.
Ее научила мама. А потом они работали в саду вместе с отцом.
— Он с тобой нормально обращается? Она кивнула.
— Я не ожидала такой заботы. Он возил меня по магазинам — его сиятельство накупил мне сотни замечательных вещей. А ты как? Тебе здесь хорошо?
— Мы с Броуни работаем на конюшне. Нам было бы трудно сидеть взаперти в доме.
— Думаю, что Рейн это понял.
— Может. А может, ему просто хотелось, чтобы мы были от тебя подале.
— Вам всегда рады в доме. И ты это знаешь, Так.
Он помолчал с минуту.
— Как же нам такое вытерпеть, Джо? Его чертовы лапы на тебе? Я просто захожусь от мысли о том, как он тебя лапает. Жаль, я сам не застрелил этого ублюдка той ночью. Тогда тебе бы не пришлось лизать ему пятки.
Джоселин вскочила, Такер тоже.
— Не говори так, Так! Виконт же рисковал ради нас своей жизнью. Он заботился о нас, кормил, одевал, дал нам красивый дом.
— А ты за это платишь — как шлюха, вот. Джо смотрела на него так, словно впервые увидела. Слезы потекли по ее щекам.
— В чем-то ты прав, но только отчасти…
Как объяснить ему, какие чувства пробудил в ней Рейн. Она и сама этого не понимала.
— Виконт заключил сделку. Он был добр, очень добр… и терпелив, — она подняла глаза. — Честно говоря, его сиятельство даже не дотронулся до меня.
Такер рассмеялся.
— Он что, считает, что ты не годишься?
Потому что он хочет, чтобы я желала его, и, прости Господи, это так.
— Потому что он хочет, чтобы между нами все было хорошо. Он хороший человек, Такер. Ты и сам это должен понимать.
Он пробормотал что-то неразборчивое, разглядывая свои ботинки. Джо не стала напоминать ему, что это первые новые ботинки в его жизни.
— Он говорит, что найдет мне место. Говорит, устроит меня учиться ремеслу.
Такое место стоило денег. Но она уже поняла, каким щедрым может быть Рейн.
— А ты бы чем хотел заняться?
Они без слов понимали, что с его покалеченными руками он мало что мог заработать.
— Ты что, веришь ему?
— Верю.
Такер пожал плечами.
— Мой папаша был пекарем. Если уж говорить об этом, то я бы тоже хотел стать пекарем.
Его отец. Человек, продавший своего сына.
— Я не очень-то помню родню, — сказал Такер, — но я все еще чую запах печенья из печки. А свежий хлеб напоминает мне маму.
— Думаю, из тебя выйдет прекрасный пекарь.
— Ну, конечно, это не так просто… даже если его чертово сиятельство сдержит слово.
